12 июля /Екатерина Чернышева/

Две стальные лавины столкнулись на Танковом поле,
Подминая друг друга, сжигая в жестоком огне.
В чей-то дом похоронкою, ставшею женскою болью,
День июльский ворвался, решая немало в войне.

Сделав души стальными и каждого славя солдата,
Этот день заклинал быть жестоким с фашистской чумой.
Заклинал той старушкой, что нынче у старенькой хаты
Ожиданием сына навек обвенчалась с войной.

Чьей-то верной женою, фашистами зверски убитой.
Малышом, что прижался к остуженной смертью груди.
День июльский - никем, никогда и нигде не забытый,
В наши души глазами гранитных солдат он глядит.

Необратимость сердца /Семён Пегов/

Если зажали на точке, пусты обоймы,
Перед глазами плывут дымящиеся обои,
И противник по рации точно не гонит дезу,
Жовто-блакитные группы стягиваются к подъезду -
В этот липкий миг не дрейфи, доверься ВОГу -
Ну и Богу, конечно, скручивающему тревогу,
Богу, который больше, чем стук внутри,
Богу, ушедшему в тридцать три.

Ну и в эти минуты сказочного покоя -
Докажи врагу, кто на самом деле уже покойник
И кому подвластны все мухи, шмели и шершни,
Кто копошится ещё, а кто ложится в ряды ушедших,
Все они бравые-правые, молодцы да отцы -
Их корабль отходит, отдав концы,
Ну а мы ещё повоюем, повоем, повьюжим вьюгу,
Чтобы вернуться к той, чья любовь упруга -

Полтавская битва Петра I /Владимир Герун/

Полки сошлись в бою кровавом,

Летает смерть над полем бравым,

И ядра бьют врагов, шипят,

Здесь порох, смерть, и кровь, и ад!

Стон раненых и крики битвы,

Летят уж к небесам молитвы,

Победа наша будет - Пётр,

Он выехал на войск осмотр...

Войска сражаются полдня,

Нам шведы не совсем родня,

Чего забыли под Полтавой,

Они задумались - кровавой

Была война - о, боже правый!

Баллада о переднем крае /Ник Ветров/

Дни, недели сменяют друг друга.

И в декабрь, и в знойный июль

Хлещет в нас ненавистная вьюга

Из осколков, снарядов и пуль.

Дни, недели летят, словно птицы,

Нам не счесть пролетающих стай.

На войне есть одна лишь граница,

И передний зовут её край.

"Передок" - не простое явленье:

То вперёд он идёт, то назад,

И на нём от двух сил столкновенья

Во все стороны искры летят.

Каждый день - перестрелки и стычки,

Каждый день - изнурительный бой.

"Передок" - это к смерти привычка

И к нужде рисковать головой.

Напиши мне потом... /Дмитрий Мельников/

Напиши мне потом, как живому, письмо,
но про счастье пиши, не про горе.
Напиши мне о том, что ты видишь в окно
бесконечное синее море,

что по морю по синему лодка плывет
серебристым уловом богата,
что над ним распростерся космический флот -
снежно-белая русская вата.

Я ломал это время руками, как сталь,
целовал его в черные губы,
напиши про любовь, не пиши про печаль,
напиши, что я взял Мариуполь.

Не услышать /Юрий Беридзе/

Я долго вслушиваюсь в море -

молчит угрюмая вода.

Её молчанье не оспорить,

она в молчании тверда.

Из глубины мне не услышать

последний корабельный всхлип

да крик отчаянный мальчишек,

что с кораблём ко дну пошли...

Солнце в осколках /Александр Карпенко/

Ты откуда пришла, синева?
Распростёрла горячие крылья,
И в щемящем до боли усилье
Закружилась моя голова...

Ты поведай мне боль, синева!

Ты - как будто усопшая память,
Что от века кружится над нами -
И не может облечься в слова...

Ты - как будто уставшая грусть,

Что покой расплескала в лазури,
Бушевавшие выстрадав бури,
Пересилив их горестный груз...

Курские соловьи /Наталия Коненкова/

Занимался закат кроваво.

А бойцы вспоминали маму.

Отчий дом бойцы вспоминали.

Фотокарточки милых держали.

Над рекой полыхали зарницы,

Спали в гнёздах, нахохлившись, птицы;

И в июльской тиши прохладной

Соловьям было петь отрадно.

Где-то там - на лесной опушке -

Отсчитала года кукушка.

Отсчитала и замолчала...

Было страшного утра начало.

На рассвете от края до края

Застонала земля родная.

Жизнь отчаянно воздух глотала.

Над полями смерть хохотала.

Дым над полем. И лязг и скрежет.

Плоть живую чудовища режут.

"Тигры" движутся и "Пантеры",

Проверяя солдатские нервы.

Кровью застит глаза солдату.

Рвутся рядом с окопом гранаты.

Но не дрогнет солдат, не отступит!

Знает: мирное небо - БУДЕТ!

Не успел даже вскрикнуть мальчишка,

Что ромашкой закладывал книжку.

Где окоп был - зияет яма,

Лишь подумать успел он: "Мама..."

Раненый штурмовик /Егор Перцев/

Скрывался в траве "лепесток", оторвавший ногу.
"Трехсотому" сутки в посадке пришлось ползти.
Всего километр, но это было так много,
Больше намного, чем можно перенести.

Он полз без надежды, зная, что "птицы" заметят
И станут его преследовать по пятам.
Он знал, что умрёт, и уже смирился со смертью,
И был готов умереть, но только не там.

Минск свободен! /Сергей Васильев/

Я помню, как Янка Купала

Однажды с волненьем сказал:

"Моя Беларусь не пропала,

Фашист в Беларуси пропал.

Еще наши пушки и танки

Пойдут через Минск на Берлин!"

Сбылося пророчество Янки.

Поднялся народ-исполин.

Расправил широкие плечи,

Занес тяжеленный топор

И полем немыслимой сечи

Прорвался на минский простор.