Яндекс Метрика

Падали снежинки /Герман Качибай/

Посвящается всем погибшим и пропавшим
без вести в канун Нового Года, всем тем,
для кого он стал последним...

Падали снежинки на стволы орудий,
И в снегу тонули техника и люди...
Падали снежинки и кружились в танце,
На земле Чеченской, на земле Афганской...

Падали снежинки прямо на тельняшки,
Падали стеною, таяли, бедняжки,
На движках прогретых танковой колонны,
Тихо опускались прямо на погоны...

Новый год под Сталинградом /Людмила Денисова/

Тихий вечер. Канонады
Не гремят. Наоборот.
В блиндаже под Сталинградом
Мы встречаем Новый год.

От печурки свет полоской,
От свечей чуть слышный треск.
В гильзе веточка березки,
Просто елок нет окрест.

На Новый 1944 год /Леонид Хаустов/

Встречали Новый год и пили
За нашу встречу. Ночь была
От снега и луны бела,
И печку до утра топили.

Мы у огня сидим втроем.
Она глядит на пламя зорко.
Блестит погон, и гимнастерка
Армейским схвачена ремнем.

Калуга /Маргарита Алигер/

Затоптав орудийную вьюгу
И последние вспышки огня,
Наши части входили в Калугу
На рассвете морозного дня.

Голубое, как детский гостинец,
Люди небо увидели вдруг.
Шел в строю молодой пехотинец
И глядел изумленно вокруг.

♫ Девятая рота /Виктор Верстаков/

Еще на границе и дальше границы
Стоят в ожидании наши полки,
А там, на подходе к афганской столице,
Девятая рота примкнула штыки.

Девятая рота сдала партбилеты,
Из памяти вычеркнула имена,
Ведь если затянется бой до рассвета,
То не было роты - приснилась она.

Спасатели /Владимир Пеньков/

Им не нужны признания заслуг.
Не снятся им ступени пьедестала.
Им все равно, чей враг ты или друг,
они придут, когда пора настала.

Они придут, когда тревожный час
сковал другим холодным страхом волю;
и, как всегда, в какой не помня раз,
жестокий бой начнут с чужою болью.

Ансамбль Александрова /Леонид Корнилов/

В России - зима до мороза по коже
И траур в году високосном.
И Чёрное море на горе похоже,
Залитое траурным воском.

И белые чайки над тёмным причалом
Заходятся, голос срывая.
Но волны, как клавиши, тихо качая,
Доносится песня живая.

♫ Вальс 15 февраля /Сергей Климов/

Ты помнишь палатку, мой друг шурави*,
И эхо шагов по Баграмской пыли,
Ребят, что открыли небанковский счет,
И первые строчки про слезы со щек.

А помнишь гитару, мой друг "декабрист",
И песню о том, что нам всё парванист*,
Родную броню и десантный паек,
И первые версты афганских дорог.

Трептов-парк. Монолог Памятника /Александр Игнатов/

Шаг не ступить, удержит пьедестал,
Хочу домой, где ждут давно берёзы.
Окончив бой, навечно бронзой стал,
Дождь не смывает бронзовые слёзы.

Девчонка кроха вжалась мне в плечо,
Её к груди с любовью прижимаю.
Пусть сердца нет, не бьётся горячо,
Как дочь свою, храню и защищаю.

Взятие Измаила /Ирина Крымова/

Правление Екатерины -
Век славных, доблестных побед.
Причерноморье, Крым - какие
Завоевания тех лет!

Скрестились ятаган, штык русский
За Крым, Причерноморский рай.
И злится желчный Фридрих прусский,
Что Порта уступает край.

Вновь вспыхнула война на юге.
В осаде гордый Измаил.
"Брать штурмом!" - знал Потёмкин муки,
Знал трудности, но он ценил

Солдатская песня /Дмитрий Ляляев/

Пустыня. Афган. По дороге несётся машина,
И древние горы глядят удивлённо вослед.
Весёлая песня солдат, и на лицах - решимость
Сейчас умереть - или жить ещё тысячу лет.

Нам всё по колено. Мы молоды, ветрены, дики,
Как вихри пустыни, как грозные скалы вокруг.
И эхом разносятся вдаль разудалые крики,
И в песне звучат имена позабытых подруг.

Батальоны просят огня /Сергей Тимашевец/

Было небо - шар голубой;
Стало небо черней угля...
Батальоны вступили в бой!
Батальоны просят огня!

Два орудия - вся артмощь.
Танки... Немцы, как саранча...
Догорают березки рощ,
Головешками ввысь торча.

Дано не каждому узнать... /Юрий Твардовский/

Дано не каждому узнать,
Как сердце может ненавидеть.
Как попытаться рассказать
О том, что не дано увидеть?..

Дано не каждому узнать,
Как мы друзей своих теряли,
Как это страшно сознавать,
Что час назад в тебя стреляли.

Дано не каждому узнать,
Как пахнет кровь, дымясь на гильзах.
И как пытаешься понять
Того, кто на прицел нанизан.

Подмосковный обелиск /Владимир Карпеко/

Под ясным небом за Наро-Фоминском
Стоят в октябрьском зареве леса...   
Прихлынула к подножью обелиска
Цветов осенних поздняя краса.

Неяркое над ними солнце светит.
Лежат они, торжественно чисты.
Из года в год и взрослые, и дети
Сюда приносят свежие цветы.

Письмо матери /Сергей Беляев/

Холодно в горах Афганистана,
И нельзя в засаде закурить,
Если не дождемся каравана,
Завтра утром будем уходить.

Здесь за каждым валуном угроза,
Но, хоть к смерти я и не привык,
Страха нет, озноб лишь от мороза,
Только губы облизнет язык.

Бегут фашисты /Сергей Островой/

Бегут фашисты! Путь их длинен.
На перекрестке городов
Освобожденный встал Калинин,
Родных приветствует сынов.

С добрым утром... /Андрей Бениаминов/

Чуть дрожит рассвет. Разгоняя мрак,
солнце лезет вверх и слепит глаза:
- С добрым утром, мой недобитый враг.
Я в дозоре, значит, стрелять нельзя.

И не знаю, рад тому иль не рад,
что вчера тебя не поймал в прицел...
Нас прошедшей ночью утюжил "Град" -
два "двухсотых" рядом, а я вот - цел.

За здоровье врага /Владимир Пеньков/

Свечу за здоровье врага я поставлю -
пусть был он врагом и останется им;
себя сделать это я даже заставлю,
хоть места нам нет в мире грешном двоим.

При всем ненавистном обязан я всё же
по правде признать, что мой враг для меня
стал тенью моей, на меня же похожей,
он делал сильней меня день ото дня.

Мне хотелось бы проплыть облаком... /Татьяна Мишина/

Мне хотелось бы проплыть облаком,
Быть громадой, величаво парящею.
Неотложные дела - побоку,
Свысока обозревать настоящее.

Что внизу там за квадраты и линии?
На земле границы строго размечены...
У меня же здесь простор в изобилии,
И безвизовый полёт обеспеченный.

Лёшкина лёжка /Григорий Егоркин/

Ах, как трель птичья громко
Над излучиной всей!..
Зной.
Нейтралка.
Зелёнка.
Где-то там - Алексей.

Улыбается Лёшка
С погонялом Шахтёр:
Вышла славною лёжка,
Не заметишь в упор.

Перед походом /Алексей Лебедев/

Мы вместе курили, дул ветер осенний,
Уже холодела вода,
И серые тучи над нами висели,
И плыли над морем года.

Трещал пулемет над пустынным заливом,
Кричали в выси журавли.
Они улетали на юг торопливо
От грозной балтийской земли.

В Грозном полдень /Павел Черкашин/

В Грозном полдень. Передышка.
Здесь война лишь по ночам.
Посиди со мной, братишка,
Отдых дай своим плечам.

На закате вновь к бойницам,
К первой - ты, я - ко второй.
Не сомкнуться бы ресницам.
А пока глаза прикрой,

Когда вокруг был сущий ад... /Самуил Эйдлин/

Когда вокруг
Был сущий ад,
Когда выносливость решала,
В траншею к нам
Пришёл комбат
И приказал:
- Назад - ни шагу!

Гулял по брустверу мороз.
Фашистский натиск отражая,
Как будто каждый в землю врос,
В атаках вражеских мужая.

Офицерам России /Олег Боголюбов/

Вы - солдаты России по зову горячего сердца,
И Отечеству вы до конца беззаветно верны.
Этот выбор осознан, и многие с самого детства
Надевают шинели, чтоб встать на защиту страны.

Вас кидает по свету, вы, как перелетные птицы,
Нынче здесь, завтра там, потому что такой был приказ.
И из рук материнских вы можете редко напиться,
Разделяют обычно пространства огромные вас.

В блокадном Ленинграде /Сергей Сухонин/

Сегодня не бомбили, и с ласкового неба
Вдруг музыкой упала тишина,
Да только не согреться, и нет ни крошки хлеба.
Блокада. Бесконечная зима.

Карандаша огрызок беру из-под подушки,
Он, неприметный, в печке лишь чудом не сгорел,
И на листке последнем рисую я осьмушку...
Нет, полбуханки хлеба - уж очень есть хотел.

Афганистан /Александр Орлов/

Та пуля в шкурника летела,
Но, срезав ветку ивняка,
Она его едва задела
И угодила в смельчака...

И выжил трус, и с поля боя,
Отвоевав в чужом краю,
Он, как реликвию, с собою
Принес царапину свою.

Рубеж Обороны /Александр Белов/

Горит закат декабрьский, минус пять...
Вздохнешь и обожжешься - красота!
И тянет, тянет снова приезжать
В закатом опаленные места.

Остановлюсь, смотрю, а в горле ком.
Хоть сотню раз отмеряй и отрежь,
Выходит, что за этим вот леском
И проходил тот огненный Рубеж.

Казалось бы - шоссе, луга, поля,
И строится какое-то жилье.
Но помнит задремавшая земля,
Как рвали траки танков грудь ее.

Из дневников 41 года /Яков Хелемский/

В начале московской зимы
Счастливое катится эхо.
Не враг наступает, а мы!
Все шире пространство успеха.

На карте возникла стрела.
Она, изогнувшись на фланге,
В движенье полки привела,
Нацелила "Илы" и танки.

И южное наше крыло,
Левей оружейницы Тулы,
Взметнулось, удар нанесло,
Противника вспять повернуло.

Летчики /Михаил Созинов/

Отбомбились...
Сели...
Зарулили...
И еще в своем не откипев,
мимо замолчавших эскадрилий
летчики шагают на КП.

Осторожно двигаются.
Вроде б
пробуют, а как она, земля?
Не болтает? В вираже не ходит?
Можно топнуть? Ноги не скользят?..

Вечный огонь /Исай Тобольский/

В самом сердце Москвы,
Посредине вселенной,
Там, где лучшие люди
России лежат,
Где столпились века,
Где покоится Ленин -
Положили тебя,
Неизвестный солдат...

Не узнать - по каким
Угадала приметам.
Даже, может быть, ей
Непонятно самой.
Но когда от людей
Услыхала об этом,
Так и дрогнуло сердце
И съежилось: Мой!..

Собрала узелок
Немудреный в дорогу,
Пирогов про запас
Напекла старику.
Помолилась
Давно позабытому богу...
И приехала старая
К сыну
В Москву.

В боевом охранении /Владимир Удалов/

Нас четверо в окопе.
Дождь идет,
погодка - никому не пожелаю...
На левом фланге
злится пулемет.
На правом фланге
минометы лают.

А до тепла землянки -
только шаг,
и мы прозябли под
дождем жестоко...
Но что-то вновь зашевелился враг,
не вздумал бы
он сунуться до срока!

Дивизии генерала Дмитрия Неверовского /Константин Фролов/

Не фантазия это, не россказни:
Ощетинившись в грозном каре,
Восемь тысяч солдат Неверовского
Шли к Смоленску по летней жаре.

Словно в акте безумной мистерии,
Вёрст пятнадцать, в дыму и в пыли,
Принимая в штыки кавалерию
И теряя товарищей, шли.

Восемь тысяч, еще не обстрелянных,
Встали в рост на пути у врага!
Те, кому умереть было велено,
Шли, не прячась - ведь честь дорога.

Познакомился с царством Хароновым
Русской кровушки алчущий зверь,
Чтобы воинство Багратионово
До Барклая дошло без потерь.

Баллада о московском затемнении /Константин Ваншенкин/

Грозные ночи Москвы -
Помнится каждая ночка:
Улицы, крыши, мосты -
Черная - ни огонечка.

Тьма над столицей видна:
Ни фонаря из-под арки,
Ни делового окна
Или беспечной цигарки.

Всюду главенствует мрак,
Ибо имеется мненье,
Что нарушает лишь враг
Строгий закон затемненья.

Звезда /Николай Кирженко/

Прочертила небо звезда,
Над высоким хребтом сгорела.
Мы уже не вернемся сюда,
Где война нам в глаза глядела.

Дайте сердцу на время покой,
Дайте срок нам вокруг оглядеться.
Наши парни вступили в бой,
Как бы ни было - прямо с детства.

...В зыбком мареве воздух дрожит
И землисты от пыли лица.
Нам бы эти два года прожить,
Там, глядишь, ничего не случится.

Солдат /Эдуард Асадов/

Меж стиснутых пальцев желтела солома,
Поодаль валялся пустой автомат.
Лежал на задворках отцовского дома
Осколком гранаты убитый солдат.

Бойцы говорили, не то совпаденье,
Не то человеку уж так повезло,
Что ранней зарей в полосе наступленья
Увидел гвардеец родное село.

♫ Ночь /Александр Мурзин/

               Нет азбуки, чтоб побеждать, потерь не зная,
               Друзей ушедших лица не прогонит прочь
               Слепая память. Снова оживает
               Та долгая и полная людских трагедий ночь...

Ночь... Снег порошит, замер квартал.
Ночь... Так хочется жить, но скоро сигнал.
Ночь... Скоро придет приказ от комбата.
Ночь... Утро разбудит взрывом гранаты.

Ночь... Сухо во рту, натянуты нервы.
Ночь... Так трудно подняться и выбежать первым.
Ночь... Надо спешить, скоро светает.
Что нас ждет впереди, ночь только знает.

Но роты поднимали России офицеры.
И шли на штурм дворца * с бесстрашием и верой
Ребята молодые с душою нараспашку,
В беретах черных и в поту тельняшка.

Ночной десант /Юрий Безус/

Памяти Александра Коломийца

Ночные прыжки - боевая наука!
Чтоб спрятаться, нет в самолете угла.
Распахнуты створки десантного люка,
И хлещет по лицам морозная мгла.

Как зверь умирающий, воет сирена,
И синяя лампа мигает, как глаз,
И сквозь ощущенье тревожного крена:
"Пошли!" - ударяет команда - приказ.

Ты в черный провал, словно в пропасть, ныряешь.
Насквозь леденящие струи прожгли.
И в это мгновение вновь вспоминаешь:
Три тысячи метров - прыжок до земли!

Русский сокол /Борис Нестеренко/

Герою России, Свердловскому
кадету, летчику Олегу Пешкову
посвящается.

Нет, не кончилась история,
И не сгинула страна,
Если Родина героями
От врагов защищена.
Слава Богу, что защитники
У России в небе есть,
Для которых принцип жизненный -
Долг, помноженный на честь.

Погоны алые сменив на голубые,
Он стал небесным воином России,
Крылаты настоящие мужчины
Суворовской породы соколиной.

Разобрались подло с "Сушкою"
Турки, словно вор в ночи,
В экипаж под парашютами
Били с гор бородачи,
В объективы улюлюкая,
Русских брали на прицел -
Командир убит под куполом,
Штурман чудом уцелел.

Тридцатьчетверка /Бронислав Кежун/

Февральские лужи - во льду, как в стекле.
Позёмка метёт по венгерской земле.
Слышна пулемётная скороговорка.
Железной походкой здесь битва прошла, -
И только одна на окрайне села
Осталась подбитая "тридцатьчетвёрка".

Но жив экипаж... Заряжающий взмок,
Снаряды нося, проверяя замок.
Механик-водитель, весь в масле и саже,
Склонясь над мотором, грохочет ключом;
И тут же, к броне прислонившись плечом,
Стоит лейтенант - командир экипажа.

Мимо /Юрий Беридзе/

А он бежит, как научили: рывок, паденье, перекат,
опять рывок из вязкой пыли - а я стреляю невпопад...
И пули снова - мимо, мимо, хотя еще - рукой подать...
Сейчас он скроется за дымом и станет все необратимым...
Да что же это, в Бога мать!

101 Гератский полк /Игорь Басанов/

Редеет строй, теснее, братцы, плечи!
Полковник, Вам командовать: "Вперед!"
Позвольте, кто сказал, что время лечит?
Оно нас косит, словно пулемет.

Чем дальше, тем прицельней и точнее.
Полковник, прикажите: "Шире шаг!"
И к черту тех, кто врет нам, что в музее
Пылятся вымпел наш и славный флаг.

Полковник, прикажите: "Выше знамя!"
Пусть наши внуки видят сквозь года
На алой крови золотое пламя -
Геройский путь пехотного полка.

Сбитый вертолет /Александр Князев-Максимов/

Захлебнулся движок, обороты упали,
Ветер воет в кабине сквозь дыры в бортах.
И до базы теперь мы дотянем едва ли,
Знать судьба нам остаться в Кавказских горах.

Смерть, злорадно оскалясь, стоит за спиною,
Для удара готова стальная коса.
Рядом штурман затих и поник головою,
Сквозь помехи всё глуше слышны голоса.

Дымный след оставляя, к земле мы несемся,
Где бессрочный покой навсегда обретем.
В жарком пламени взрыва с машиной сольемся,
И о нас кто-то скажет: Погибли втроем.

♫ Югославия /Александр Крылов/

Рвется огненный смерч, рвется связь у времен,
И по землям от края до края
Бьет карающий меч, и страдания стон,
Поименно нас всех окликая.
Наступает гроза, наступает война:
Там в горах мусульманские банды.
Чуть прикроешь глаза - на войне не до сна -
Бой сердец, словно эхо команды.

Югославия, Югославия,
Как цветок в алом всплеске пожарища,
Югославия, Югославия,
Словно рана в груди у товарища.
Зеленеть вовек здесь твоим лесам,
И горам вовек устоять.
Землю горькую напоить слезам,
И врагам в тебя не стрелять.

Артподготовка /Леонид Розенберг/

Часы в руке у генерала.
Ждут у орудий номера.
За стрелками следя устало,
Он тихо говорит: "Пора".

Качнулось небо в редких звездах,
И, ветви елей шевеля,
Разорванный метнулся воздух,
И тяжко дрогнула земля.

За муки Родины любимой,
За слезы русских матерей
Рванулся в ночь неумолимый
Огонь тяжелых батарей.

Никто не забыт и ничто не забыто /Алексей Шамарин/

"Никто не забыт и ничто не забыто" -
Горящая надпись на глыбе гранита.
Поблекшими листьями ветер играет
И снегом холодным венки засыпает.
Но, словно огонь, у подножья - гвоздика.
Никто не забыт и ничто не забыто.

На разъезде Дубосеково /Виталий Кривенко/

Бессмертной фразой жгут на обелиске
Политрука последние слова:
"Россия велика, а смерть так близко,
Назад ни шагу - позади Москва!"

Плечом к плечу застывшие солдаты,
Последний взгляд, последнее: "Ура!"
Горячий снег от взорванной гранаты,
И на шинели бурая дыра.

Оплавленный металл, чадящий в поле,
Разбит прицел и пушечный лафет.
Горит разъезд, и дым чернее смоли,
А взвод стоит - назад дороги нет!

Память взятых городов /Вадим Овчинников/

Придет на болгарскую землю весна
и вспомнит, быть может, падение Плевны, -
ведь в том, что лежит за Дунаем страна,
немного и мы "виноваты"...
                                                  наверно.

Балканы давно повернулись спиной,
но нас не забудут проспекты Белграда...
Мы просто возьмем этот город с собой
с последним погибшим в нем русским солдатом.

Мы выросли все за Берлинской стеной,
нам дорог салют на ступенях Рейхстага...
Мы павший Берлин забираем с собой
с последним погибшим в нём русским солдатом!

Афганское братство /Геннадий Верещагин/

Мы учились дружить в Афгане,
Где на фальшь и намека нет.
Души мыли, как в русской бане
Паром лечат от разных бед.

Мы характер несли в разведку
И не верили чудесам.
Прошлогодние малолетки
Повзрослели, как по часам.

Хирург /Вероника Тушнова/

Порой он был ворчливым от того,
Что полшага до старости осталось.
Что, верно, часто мучила его
Нелегкая военная усталость.

Но молодой и беспокойный жар
Его хранил от мыслей одиноких -
Он столько жизней бережно держал
В своих ладонях, умных и широких.

И не один, на белый стол ложась,
Когда терпеть и покоряться надо,
Узнал почти божественную власть
Спокойных рук и греющего взгляда.

Вдыхал эфир, слабел и, наконец,
Спеша в лицо неясное вглядеться,
Припоминал, что, кажется, отец
Смотрел вот так когда-то в раннем детстве.

Чернобыль /Олег Боголюбов/

Ветеранам Чернобыльской аварии...

Он жизни несчитанно гробил,
Свалился на нас, как чума.
Ужасное слово "Чернобыль"
Входило в людские дома.

Таких грандиозных аварий
Не ведала прежде среда,
И даже Хичкока сценарий
В сравнении с ней - ерунда.

Навстречу невидимой смерти
Военные химики шли,
Работали в той круговерти
И раны лечили Земли.

Все грущу о шинели... /Юлия Друнина/

Все грущу о шинели,
Вижу дымные сны, -
Нет, меня не сумели
Возвратить из Войны.

Дни летят, словно пули,
Как снаряды - года...
До сих пор не вернули,
Не вернут никогда.

Винтовка № 5729671 /Арсений Несмелов/

Две пули след оставили на ложе,
Но крепок твой березовый приклад.
Лишь выстрел твой звучал как будто строже,
Лишь ты была милее для солдат!

В руках бойца, не думая о смене,
Гремела ты и накаляла ствол
У Осовца, у Львова, у Тюмени,
И вот теперь ты стережешь Тобол.

Мой старый друг, ты помнишь бой у Горок,
Ялуторовск, Шмаково и Ирбит?
Везде, везде наш враг, наш злобный ворог
Был мощно смят, отброшен и разбит!

А там, в лесу? Царапнув по прикладу,
Шрапнелька в грудь ужалила меня...
Как тяжело пришлось тогда отряду!
Другой солдат владел тобой два дня...

Москва /Иосиф Ржавский/

Ночную мглу прожектора косили,
Горело небо в росчерках свинца.
Не только у бойцов - у всей России
Край обороны лёг через сердца.

Пограничный капитан /Евгений Агранович/

"Человеку жить дано не очень -
Лет с полсотни, - разве это жись?
Только рот открыл, кричат: "Короче!"
Чуть поднялся, говорят: "Ложись!"

Стал-быть, выполнение задачи,
Если таковая есть у вас, -
Нечего откладывать - иначе
Неприятно будет в смертный час".

Помню - будто сказаны сегодня
Эти капитановы слова.
Сорок первый, лес восточней Сходни,
Немец рядом, за спиной - Москва.

"Расскажите мне о вашей цели, -
Попросил я, - если не секрет.
Чтобы вы достичь ее успели,
Сколько вам понадобится лет?"

"Скромную я цель себе поставил,
Без утайки каждому скажу.
Я ведь пячусь - от погранзаставы -
И вернуться должен к рубежу".

Кавказский дневник... /Виктор Серейкин/

Средь гор безумно тихо и пьяно,
И жизнь сбавляет плавно ритм и ход...
Вцепился в твердь южнее Ведено,
Нанизанный на скалы разведвзвод.

Кусали утро злые "калаши"
За предрассветно розовые щеки,
И лаем гнали с вековых вершин
Лавин закоченевшие потоки.

Потомкам пригодится /Александр Прокофьев/

Потомкам пригодится. Не откинут
Свидетельство мое земле отцов
О том, что не было ранений в спину
У нас, прошедших бурей молодцов.

Мы, сыновья стремительной державы,
Искровянили многоверстный путь.
Мы - это фронт. И в трусости, пожалуй,
Нас явно невозможно упрекнуть!

Мы знали наше воинское дело,
И с твердостью, присущей нам одним,
Мы нагрузили сердце до предела
Великолепным мужеством своим.

Как высока цена мгновенья /Михаил Созинов/

Как высока цена мгновенья!
Маршрут на карте проложив,
ты знаешь время возвращенья -
вернешься, если будешь жив.

Шесть тысяч метров за минуту.
Полет в пределах ста минут.
Повторно собственным маршрутом
не проходи: подстерегут.

Разведчику, чему научен
и приобрел на фронте сам,
нужна особая везучесть
ходить по вражеским тылам.

♫ Батальонная разведка /Игорь Морозов/

А на войне, как на войне.
А нам труднее там вдвойне.
Едва взойдет над сопками рассвет,
Мы не прощаемся ни с кем -
Чужие слёзы нам зачем? -
Уходим в ночь, уходим в дождь, уходим в снег.

Батальонная разведка.
Мы без дел скучаем редко -
Что ни день, то снова поиск, снова бой.
Ты, сестричка в медсанбате,
Не тревожься Бога ради,
Мы до свадьбы доживем еще с тобой.

Идет война, а ты опять о море /Мария Манакова/

"Идёт война, а ты опять - о море,
Опять о звёздах или о цветах,
А море захлебнулось в море горя,
И звёзды повисают на крестах.

И ждут конца цветы на обелиске,
Вокруг у смерти с пулями дуэт.
Идёт война, а ты - о лунном диске,
Пиши о правде, если ты поэт.

Пиши о тех, чей дом теперь в кургане,
Тебя услышат, если не глухи..."

Однажды мать погибшего в Афгане
Сказала мне "спасибо" за стихи.

Обращение Кузьмы Минина к народу /Василий Чуфарин/

"Мир православный! - начал он. -
Страдает Родина Святая,
Повсюду горе, вопли, стон,
Ручьями льется кровь людская.

Иноплеменники гурьбой
Отчизну нашу разоряют,
Владеют Русскою Землей
И нас себе порабощают.
Тиранят жен и дочерей
Враги пред нашими глазами,
И ставят в храмы лошадей,
Смеясь над верой и над нами.

Передний край /Геннадий Аристов/

Четвертый день холодный хлещет дождь,
А мы в окопах в эту непогоду...
В консервной банке доедаю борщ
И ею же вычерпываю воду...
Промок насквозь - в чем держится душа.
И враг всё бьет, взяв нас полуохватом,
Боюсь, чтоб не заело ППШ, *
Не подвели б намокшие гранаты.

Врагу не сдается наш гордый "Варяг" /Рудольф Грейнц/

Наверх вы, товарищи, все по местам!
Последний парад наступает.
Врагу не сдается наш гордый "Варяг",
Пощады никто не желает.

Все вымпелы вьются, и цепи гремят,
Наверх якоря поднимая.
Готовятся к бою орудия в ряд,
Hа солнце зловеще сверкая.

Итальянец /Михаил Светлов/

Черный крест на груди итальянца,
Ни резьбы, ни узора, ни глянца, -
Небогатым семейством хранимый
И единственным сыном носимый...

Молодой уроженец Неаполя!
Что оставил в России ты на поле?
Почему ты не мог быть счастливым
Над родным знаменитым заливом?

Я, убивший тебя под Моздоком,
Так мечтал о вулкане далеком!
Как я грезил на волжском приволье
Хоть разок прокатиться в гондоле!

Но ведь я не пришел с пистолетом
Отнимать итальянское лето,
Но ведь пули мои не свистели
Над священной землей Рафаэля!

Гибель линкора Новороссийск /Николай Ильченко/

Объят тишиною,
Спит город морской.
Забыт старшиною,
Ждет юнга с тоской.

Сменять еще рано
Ночной караул.   
Вдруг взрыв, как тараном,
Корабль покачнул.

Солдаты возвращаются домой /Владимир Молчанов/

Не надо пышных слов и многоточий -
Солдаты возвращаются домой!
Кого-то очень ждут, кого - не очень,
Но все же ждут, и значит, ты живой.

И значит, снова будет литься песня
На русском, всем понятном языке,
Приятней и намного интересней
Не автомат, а хлеб держать в руке.

Не в кишлаках нас ждут, и не в ауле
Родных и близких нежные сердца.
В Орле, Калуге, Брянске, Барнауле
Мы слышим их родные голоса.

Белоруссия /Алексей Сурков/

Это в память зарублено на века.
Днепр-река,
Сож-река,
Припять-река
И лесная Березина.
А вода, как злая полынь, горька,
Как людская слеза, солона.
На дорожных присадах трупы висят,
Пепел - мертвых рук холодней.
День за днем,
День за днем,
Восемьсот пятьдесят
Нестерпимых, жестоких дней.
День за днем,
День за днем -
Без конца.
Каждый день - тяжелей свинца.
Из суглинка бьют кровяные ключи.
Красный дым застлал небосклон.
А бездомный ветер поет в ночи
Про немецкий полон.
Восемьсот пятьдесят ночей и дней.
Кровь отцов и слезы сирот.
Есть ли мера великой муке твоей,
Белорусский народ?

Норд-Ост memento mori /Михаил Верховский/

Memento mori. Мрак. Партер притих.
Аншлаг на грани крепового утра.
Спектакль про войну. Рассвет. Триптих.
"Сад наслаждений". Будда. Брахмапутра.
Тройной кордон и снайперы. Кино.
Реальность. Страх и голод. Неизвестность.
Билет уже ненужный. Казино.
Рулетка русская. Мой адрес: ряд и место.

♫ Волкодавы /Дмитрий Полторацкий/

Эти парни прошли сквозь афганский излом,
Сквозь кровавую бойню Кавказа.
А теперь в поединке с террором и злом
На Дубровке элита спецназа.
Выбор сделан - сомненья последние прочь -
Встала дыбом на шее щетина!
И, как псы боевые, в осеннюю ночь,
На врага поднимались мужчины.

А великой стране словно дали наркоз,
От наркоза нам некуда деться!
А иначе от боли с названьем "Норд-Ост"
У России не выдержит сердце.

Спецназ - это... /Сергей Ефимов/

Спецназ для меня - это судьбы и люди,
Реальные лица и несколько лет,
Которых никто никогда не забудет,
Спецназ - это счастье увидеть рассвет.

Когда нет ни шанса, ни доли успеха,
На каждом поставлены точка и крест,
В холодный расчёт закрадётся помеха -
Не выдаст нас Бог, да и боров не съест.

Спецназ - это вдох и мурашки по коже,
Живым или мёртвым вернуться назад,
Когда нет для нас ничего невозможного,
Спецназ - это счастье увидеть закат.

♫ Бойцам "Альфы" /Юрий Слатов/

Ветеранам и бойцам "Альфы"

Черная маска скрывает лицо, но не скрывает глаз.
Палец на спуске... Кто его знает, бог или дьявол за нас?
Точка на карте, рев самолета, друга прощальный взгляд...
Кто его знает, бог или дьявол, кто возвратится назад?

А вчера не стало Глеба - в ночь ушел и не вернулся.
На стакане корка хлеба, командир к столу пригнулся.
Не погиб он и не умер, он ушел и где-то рядом...
Мы его салютом звездным провожали всем отрядом.

Иван, прикрой! /Владимир Глебов/

Гремело небо от разрывов.
Вокруг кипел воздушный бой,
Когда сквозь треск
                            слова призыва
Услышал я:
                    "Иван, прикрой!"
И я рванулся в развороте,
Фашистский строй огнём рубя, -
Удар, которым другу "фоккер"
Грозил,
             я принял на себя.
И сколько раз потом случалось -
Я слышал этот же призыв,
И сердце друга прикрывало,
Чтоб он в бою остался жив.

Мне еженощно снится один сон... /Влад Вартор/

Мне еженощно снится один сон:
Пробита грудь солдатика стилетом.
Теряя силы, шепчет тихо он:
"Я не хочу прощаться с этим Светом..."

До судорог сжимая зубы, я,
С трудом борясь с катящейся слезою,
Берусь за нож, Всевышнего моля,
Чтоб не спешил Он звать его с собою...

Не замечая льющихся потов,
Держу в руках я молодое сердце.
Крепись, пацан, всего-то пара швов
И вырвешься из лап костлявой Смерти!!!..

Ребята, которых нет /Роберт Рождественский/

Встала пшеница спелая,
Тихо плывет рассвет...
Все, что могли, вы сделали,
Ребята, которых нет!..

Голос, к живым взывающий,
В наши сердца проник.
Мы поклялись, товарищи,
Прожить за себя и за них.

Плакать устали матери,
Но через толщу лет
Смотрят на нас внимательно
Ребята, которых нет!..

♫ Связистам /Валерий Панченко/

Подъем нелегок, ноша тяжела,
Перед тобой еще одна скала.
Преодолей ее, до неба дотянись
И связь комбату дай скорей, связист!

Связистом быть - нелегкая судьба.
В горах ведет нас всех одна тропа.
Смотри, не оступись, и не сорвись,
И не зевай на связи, друг связист!

Краповый берет /Сергей Васильев/

Из записок командира СОБРа...

Еще три километра впереди,
Штурм полосы, до крови рукопашка.
И я кричу себе внутри: "Терпи!..
Ты знал и понимал, что будет тяжко."
Я в третий раз на краповый берет
Пытаюсь сдать. Тянусь и оступаюсь.
Но только без него мне жизни нет.
Я падаю и снова поднимаюсь.

Сороковые /Давид Самойлов/

Сороковые, роковые,
Военные и фронтовые,
Где извещенья похоронные
И перестуки эшелонные.

Гудят накатанные рельсы.
Просторно. Холодно. Высоко.
И погорельцы, погорельцы
Кочуют с запада к востоку...

А это я на полустанке
В своей замурзанной ушанке,
Где звездочка не уставная,
А вырезанная из банки.

Да, это я на белом свете,
Худой, веселый и задорный.
И у меня табак в кисете,
И у меня мундштук наборный.

Учила жизнь сама меня /Сергей Орлов/

Учила жизнь сама меня.
Она сказала мне, -
Когда в огне была броня
И я горел в огне, -
Держись, сказала мне она,
И верь в свою звезду,
Я на земле всего одна,
И я не подведу.

Про Пулю /Григорий Егоркин/

На гражданке оно как?
Коль собака, значит, Жуля.
А на фронте все не так,
Псина здесь зовется Пуля.

Пульку взяли в танк щенком,
С ней в прорыв, с ней отступали...
Не была б она с хвостом,
"Дочь полка" ее б назвали.

Пес иной: сработал "Град" - *
Тут же рев а-ля белуга.
Пуля - нет, иной расклад,
Боевая вышла сука.

На высоте "Н" /Владислав Занадворов/

На развороченные доты
Легли прожектора лучи,
И эти темные высоты
Вдруг стали светлыми в ночи.

А мы в снегу, на склонах голых
Лежали молча, как легли,
Не подымали век тяжелых
И их увидеть не могли.

До глины содрана войной /Павел Черкашин/

До глины содрана войной
Дорог асфальтовая кожа,
Исходит смехом надо мной
Луны ущербной злая рожа.

Слегка фантазии - и вот
Уже мерещится Хаттабом... *
Промозглый ветер вдоль дорог
Опять сочится трупным смрадом,

Пришел и рухнул, словно камень... /Георгий Суворов/

Пришел и рухнул, словно камень,
Без сновидений и без слов,
Пока багряными лучами
Не вспыхнули зубцы лесов,

Помоги, Господи... /Юрий Беридзе/

Улетает птичья стая
в солнца кипенную медь...
Очень хочется успеть,
только, видно, опоздаю...

Здесь, в ущелье, едкий дым
с кислым привкусом металла...
Ждет мой друг в тени дувала
каску, полную воды...

Знаю я, он тоже знает,
что из горных рек вода -
лишь бы мне не опоздать! -
животворная такая...

Мальчик, не вернувшийся с войны /Илана Вайсман/

Мальчик, я тебя совсем не знала.
Кто ты, из какой ты стороны?
Утром светлым я спокойно встала
В день, когда ты не пришел с войны.

Не пришел в свой дом, не обнял близких.
Мать рыдает воплем тишины
В черный миг на камне обелиска,
В день, когда ты не пришел с войны.

Побратимы /Ольга Берггольц/

Мы шли Сталинградом, была тишина,
был вечер, был воздух морозный кристален.
Высоко крещенская стыла луна
над стрелами строек, над щебнем развалин.

Мы шли по каленой гвардейской земле,
по набережной, озаренной луною,
когда перед нами в серебряной мгле,
чернея, возник монумент Хользунова.

Так вот он, земляк сталинградцев, стоит,
участник воздушных боев за Мадрид...

Я был сегодня на войне /Александр Комиссаров/

Я был сегодня на войне.
Такое может лишь присниться:
Вдруг в предрассветной тишине
Песок фонтанчиком клубится.

Хлопок, хлопок, еще хлопок,
Свист пуль, пронзительный и резкий...
Я падаю лицом в песок,
Во рту вкус пороха премерзкий.

Затвор к себе, сухой щелчок,
К металлу прикоснулся бровью,
Ложится палец на курок,
И в воздухе запахло кровью.

♫ Гренада /Михаил Светлов/

Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях
И "Яблочко"-песню
Держали в зубах.
Ах, песенку эту
Доныне хранит
Трава молодая -
Степной малахит.

Но песню иную
О дальней земле
Возил мой приятель
С собою в седле.
Он пел, озирая
Родные края:
"Гренада, Гренада,
Гренада моя!"

Он песенку эту
Твердил наизусть...
Откуда у хлопца
Испанская грусть?
Ответь, Александровск,
И Харьков, ответь:
Давно ль по-испански
Вы начали петь?

Состояние войны /Алексей Баксаков/

Еще не долетели самолеты,
Но города внизу - обречены.
Там продолжает спать, читать, работать
Живущий в состоянии войны.

Он был "готов к труду и обороне",
В бою сражаться, побеждать врага.
Но может, был он "белою вороной",
И не умел надеть противогаз?

Он сгинет под развалинами дома?
На улице, осколками прошит?
На взлетной полосе аэродрома
В своем бомбардировщике сгорит?

Наступление /Николай Гумилёв/

Та страна, что могла быть раем,
Стала логовищем огня.
Мы четвертый день наступаем,
Мы не ели четыре дня.

Но не надо яства земного
В этот страшный и светлый час,
Оттого, что Господне слово
Лучше хлеба питает нас.

И залитые кровью недели
Ослепительны и легки.
Надо мною рвутся шрапнели,
Птиц быстрей взлетают клинки.

Я кричу, и мой голос дикий.
Это медь ударяет в медь.
Я, носитель мысли великой,
Не могу, не могу умереть.

Перевал /Михаил Прохоров/

Душа замерзла на броне,
от дыма в горле привкус горький.
Ползем по выжженной земле,
от транспортера след глубокий.
Мы все устали от броска,
нам перевал не даст покоя.
Мы вспоминаем, где наш дом,
какое небо там, какое!?
По серпантину, как змея,
сбегает длинная колонна.
Глаза устали в даль смотреть,
ущелье кажется бездонным.
И видим мы, закрыв глаза,
не камуфляж врага на склоне,
а тех, кто слезы вытирал,
прощаясь с нами на перроне.

Дети войны /Людмила Голодяевская/

Дети войны - и веет холодом,
Дети войны - и пахнет голодом,
Дети войны - и дыбом волосы:
На челках детских седые полосы.
Земля омыта слезами детскими,
Детьми советскими и не советскими.
Какая разница, где был под немцами -
В Дахау, Лидице или Освенциме,

Афганистан /Юрий Егоров/

Раскаленный металл просвистел и упал
В двух шагах,
Зашипел на песке, хорошо не в виске,
Вот он - страх!
Бьет с горы пулемет, недолет, перелет,
Но найдет!
Мне бы водки глоток, а потом - хоть потоп,
Пронесет.
Мы в нечестной игре, с двух стволов - по горе,
Там отряд.
БТР за спиной догорает свечой,
Жаль ребят...
Справа "режет" старлей: АКС * не жалей -
Прикрывай!
Бородатый "шакал" меня плотно прижал -
Выручай!

♫ Так случилось - мужчины ушли /Владимир Высоцкий/

Так случилось - мужчины ушли,
Побросали посевы до срока.
Вот их больше не видно из окон -
Растворились в дорожной пыли.

Вытекают из колоса зерна -
Эти слезы несжатых полей.
И холодные ветры проворно
Потекли из щелей.

Мы вас ждем - торопите коней!
В добрый час, в добрый час, в добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины.
А потом возвращайтесь скорей!
Ивы плачут по вас,
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

♫ За Тереком /Виктор Иванов/

Осветили трассера дорогу к прошлому.
Огрызнулся акаэсами* блокпост.
Здесь враги живут по-прежнему, по-темному.
Кровоточит взрывом вспоротый восход

Над развалинами старыми и новыми,
Над угрюмой далью одичалых гор,
На дороги под туманными покровами,
На "зеленку", на пустырь и на простор...

Ханкала /Максим Билетов/

Чечня, унылая и грозная...
В моей душе остался след,
Друзей хороших небо звездное.
Ты боль и горечь наших бед,

Ты в сердце рана необуздана,
Ты свет далекий и печаль.
А я топтал ту землю грустную,
Где солнце плавилось и сталь.

Музыка войны /Аля Сафронова/

Перелёт - недолёт... Пуля - дура
Горьким свистом испортит весну.
Музыкальная партитура
Не ложится совсем на войну.

Грохот взрывов, раскаты орудий
Нарушают прозрачный покой.
Дирижёры - такие же люди,
Но смертельный оркестр под рукой.

♫ Темная ночь /Владимир Агатов/

Темная ночь, только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают.
В темную ночь ты, любимая, знаю, не спишь,
И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь.

Как я люблю глубину твоих ласковых глаз,
Как я хочу к ним прижаться сейчас губами!
Темная ночь разделяет, любимая, нас,
И тревожная, черная степь пролегла между нами.

Нам в этой жизни много не надо /Сергей Крюков/

Нам в этой жизни многого
                                            не надо -
Все ценное осталось там, в горах,
Когда под жгучим солнцем, после
                                                     "Градов", *
Мы шли в атаку с матом на губах.

Нам в этой жизни многого
                                             не надо -
Частичку сердца, да тепло души,
Простой улыбке даже будем рады,
Мальчишки с "необъявленной
                                                  войны".

Вопрос /Дмитрий Московский/

Его мне задавали старики
И крепкие мужчины с орденами
Разительно похожими словами:
- А ваши о какой войне стихи?

Осень на флоте /Алексей Лебедев/

Шумит над Кронштадтом балтийская осень,
Созревшие падают в воду каштаны.
Булыжник дождями и ветром исхлестан,
А с норда и веста летят ураганы.
И небо дымится - от взрывов прибоя,
Идущего минной атакой на молы,
И дно якоря покидают морское.
Эскадры идут в напряженный, тяжелый
Маневренный рейс, и колышется воздух
Осенних ночей над водой и гранитом,
Наполненный гулом стальных бомбовозов,
Сияньем прожекторов, ревом зениток.

Букринский плацдарм /Евгений Козлов/

Переправа, переправа,
Правый берег, как стена,
Этой ночью след кровавый
В море вынесла волна.
А. Твардовский

Земля Букринская дрожала
Там, за Днепром, на высоте.
И пуль трассирующих жала
Искали жертвы в темноте.

А жертвы - вон они, качались
На взрывом поднятой волне.
Немногие в живых остались
В полуразрушенном челне.

Но двигалась вперед армада
Паромов, лодок и плотов,
И каждый знал: трудна преграда,
Но одолеть ее готов.

Красный стяг /Михаил Кульчицкий/

Когда я пришел, призываясь, в казарму,
Товарищ на белой стене показал
Красное знамя - от командарма,
Которое бросилось бронзой в глаза.

Простреленный стяг из багрового шелка
Нам веет степными ветрами в лицо...
Мы им покрывали в тоске, замолкнув,
Упавших на острые камни бойцов...

Бывало, быть может, с древка он снимался,
И прятал боец у себя на груди
Горячий штандарт... Но опять он взвивался
Над шедшею цепью в штыки,
                                                     впереди!

Позади у воинов Непрядва, слева - затуманившийся Дон /Николай Старшинов/

Позади у воинов Непрядва,
Слева - затуманившийся Дон.
И простор великий только на два,
Только на два стана разделен.

Вот сейчас - не в дальней дали где-то -
Здесь сойдутся, как гроза с грозой...
Грянул поединок Пересвета,
Вышедшего в бой с Темир-Мирзой.

До земли поникли травы луга,
И до неба поднялись дубы:
Всадники несутся друг на друга,
Встретились, и - кони на дыбы!

Копья, устремив ожесточенно,
Оба пали под ноги коней...
И тогда сошлись полки у Дона -
Кто из них отважней и сильней?

Одинаковые раны /Александр Вырвич/

Нет, не был, не был я в Афгане.
Мой младший брат был ранен там.
И ноет в его сердце раной
Афганистан, Афганистан...
Что ж, повелось так изначально,
У каждого судьба своя.
И снова женщины печально
Нас провожают в те края,

Дума о Севастополе /Эдуард Асадов/

Я живу в Севастополе. В бухте Омега,
Там, где волны веселые, как дельфины,
На рассвете, устав от игры и бега,
Чуть качаясь, на солнышке греют спины...

Небо розово-синим раскрылось зонтом,
Чайки, бурно крича, над водой снуют,
А вдали, пришвартованы к горизонту,
Три эсминца и крейсер дозор несут.

Возле берега сосны, как взвод солдат,
Чуть качаясь, исполнены гордой пластики,
Под напористым бризом, построясь в ряд,
Приступили к занятию по гимнастике.

Синева с синевой на ветру сливаются,
И попробуй почувствовать и понять,
Где небесная гладь? Где морская гладь?
Все друг в друге практически растворяется.

Ах, какой нынче добрый и мирный день!
Сколько всюду любви, красоты и света!
И когда упадет на мгновенье тень,
Удивляешься даже: откуда это?!

Вдруг поверишь, что было вот так всегда.
И, на мужестве здесь возведенный, город
Никогда не был злобною сталью вспорот
И в пожарах не мучился никогда.

Иное измерение /Олег Гринякин/

Струной звенящая стропа -
Строка крылатого десанта.
По шариату будет завтра -
День, что для нас уже вчера.
Вчера, вот именно, вчера...

В тот час, когда хрипели нудно,
Чихали, кашляли паскудно
Движки надёжных БМД,*
Подсумок тяжелел рожками,
И за спиною, там, за нами,
Всё было мято, как везде,

Чужие ожидания /Алина Баева/

Каждый миг - ожиданье, но каждый по-своему ждет,
Ждет в Житомире мать возвращения с Горловки сына.
Он, наверное, ждал, что на фронте ему повезет,
И героем с трофеями встретит его Украина.

Ждет в подвале затишья забившийся в угол малец,
Тот который дождался из хлеба со свечкою торта,
Его мать - на посту, она - врач-терапевт, а отец
Ожидает врага на развалинах аэропорта.

В ожидании пайки на страже старушки стоят,
Хлеб - всему голова, это нынче прочувствовал каждый,
Опасаясь того, что блокада - не просто слова,
А угроза, что в город заявятся голод и жажда.

Перед наступлением /Борис Богатков/

Метров двести - совсем немного -
Отделяют от нас лесок.
Кажется, велика ль дорога?
Лишь один небольшой бросок.

Только знает наша охрана -
Дорога не так близка.
Перед нами - "ничья" поляна,
А враги - у того леска.

В нем таятся фашистские дзоты,
Жестким снегом их занесло.
Вороненые пулеметы
В нашу сторону смотрят зло.

Магазины свинцом набиты,
Часовой не смыкает глаз.
Страх тая, стерегут бандиты
Степь, захваченную у нас.

Собаки - истребители танков /Павел Великжанин/

Их с беззубого щенства под танковым днищем
Приучали к еде, чтоб кудлатая свора
Шла под танки немецкие в поисках пищи,
Не боясь лязга траков и рева моторов.

А на спину - тротил со взрывателем чутким,
Чтобы тыкнул в стальное подбрюшье махины...
И напарник потухшую грыз самокрутку,
И махра ему скулы сводила, как хина.

Бой /Виктор Серейкин/

"Смешался  с  кровью  пот
Солдатского  труда.
Несутся  с  лязгом  танки  по  полянке"... 
Алексей  Сурков

Играли пули за горой с четвертой ротой.
Ловили прячущихся по полю солдат.
Перемешались кровь с землей, а порох с потом,
И ближе стал на полвселенной ад.

Ревели танки, словно раненые звери,
Жгла плоть до легких твердая броня,
И бог не успевал считать потери,
Выхватывая души из огня.

Ты помнишь, брат, наш ужин на броне... /Влад Вартор/

Ты помнишь, брат, наш ужин на броне
Под звездами мухафаза Дамаска, *
Пыль с потом в пересохшей шаурме,
Бутылка самогона, стулом - каска?!

Тяжелым был в тот день наш гумконвой, -
В пустыне прогорали БТРы,
Жужжали БЛА над головой, *
В нас наводя аннусровцев прицелы...

Однако ж, брат, не дрогнул ни один,
И в квадрокоптер нагло усмехались...
Мы в этот смрад войны возили мир,
Мы каждый, уезжая, попрощались...

Осень на Кавказе /Александр Вырвич/

Стою на вершине, любуюсь горами.
Кавказ предо мною и сзади Кавказ.
О, что же, природа, ты делаешь с нами?
И злость, и обиду выводишь из нас.

А горы желтеющим лесом покрыты.
Здесь осень-царица вступает в права.
Цвета её где-то дождями размыты,
И жёлто-зелёная стынет трава.

А выше, там властвует тундра над лесом,
Но всё ж не она завершает пейзаж.
Белеют вершины и всем своим весом
Реальность легко превращают в мираж.

Фото с котятами /Мишель Баринов/

"Последние свидетели" Светлана Алексиевич
По рассказу Тони Рудаковой

Был он, в сущности, славный малый -
Кареглазый, красивый, милый.
Он любил "kleine liebe Frau",
Что жила на краю Берлина.

Он мечтал о простом, обычном:
Тихом домике, где-то в Альпах,
Жизни радостной и привычной
Чашке кофе с утра на завтрак.

Был для мамы хорошим сыном,
Уважал и дарил подарки,
Устоявшимся правилом было
Высылать ей, как помощь, рейхсмарки.
       
Для любимой он был примером
(Тут и гордость не будет cлишком!):
Образованным, офицером
С послужным показательным списком.

Очевиден прогресс карьерный,
Званья, почести на горизонте,
Исполнительный и примерный.
Жаль, застрял на восточном фронте.

♫ После атаки /Михаил Калинкин/

Вот и всё, остывают стволы,
И механик глотает из фляжки.
Между траками вянет полынь,
Мы сегодня родились в рубашке,

И во рту шелестящая медь
Объясняет - мы живы с тобою,
Там кому-то другому гореть
После этого встречного боя.

Ах, как сладок горящий табак
Людям, выжившим в танковом тире.
Эта общая наша судьба
Под названьем "Т-34".

Простите... /Юрий Беридзе/

Пустеет обойма... Упал на тропинку
Отстрелянной гильзой еще один год...
По-прежнему больно смотреть фотоснимки,
Где в полном составе десантный наш взвод.

Где взводный-старлей, прислонившись к платану,
Хохочет мальчишкой на фоне небес,
Не зная еще, что уйдет из Афгана
"Двухсотым" вертушкой попутной в Термез.

Подслушанный разговор /Роберт Рождественский/

- Снова дралась во дворе?
- Ага.
Мама,
но я не плакала.
Вырасту -
выучусь на моряка,
Я уже в ванне
плавала!
- Боже!
Не девочка, а беда!
Сил моих больше нету.
- Мама,
а вырасту я когда?
- Вырастешь!
Ешь котлету.

Бородино /Константин Фролов/

Я был там, под этой пронзительной высью,
И видел, в смятенье души,
Как шли кирасиры уверенной рысью,
Сжимая в руках палаши.
Как будто возникнув из дымного ада
Предвестником лютой беды,
Сверкающей лавы стальная армада
Вгрызается в наши ряды.

Любая волна разобьется о камень
В мельчайшем своем серебре.
Так, вдруг ощетинившись грозно штыками,
Атаку встречает каре.
И здесь ни при чем ни чины, ни награды -
Лишь доблесть, в крови и в поту.
И, кажется, нет неприступней преграды,
Чем вера в свою правоту.

И вечный бой... /Иосиф Бродский/

И вечный бой.
Покой нам только снится.
И пусть ничто
не потревожит сны.
Седая ночь,
и дремлющие птицы
качаются от синей тишины.

И вечный бой.
Атаки на рассвете.
И пули,
разучившиеся петь,
кричали нам,
что есть еще Бессмертье...
... А мы хотели просто уцелеть.

Беслан /Евгений Келпш/

Каски, каски, пробитые каски...
Вонь пожара и кровь на стенах.
Продолжением страшной сказки
О трагедиях и изменах...
Автоматы в пыли уткнулись,
Друг мой только что стал "двухсотым",
То ли Ангелы отвернулись,
Или, может быть, сглазил кто-то.

Нет, не бойтесь! Спаситель с нами!
Просто Небу нужна охрана.
Вместе с детскими голосами
Отлетали друзья - так рано.
Дети! Дети! Сгорали дети...
Мир привычный разорван в клочья.
На каком мы сегодня свете,
Я, ребята, не знаю точно.

Ты выбрал путь исканий и потерь /Иосиф Линдер/

Ты выбрал Путь исканий и потерь,
И неустроенность, и риск
без всякой меры...
Ты выбрал Путь и верен будь теперь,
Ведь жить нельзя без нашей крепкой веры.
Засада, концентрация, бросок,
Артподготовка, марш, атака с ходу,
Захват и штурм, простреленный висок,
Страданье, кровь и множество народу.
И только чёрных масок резкий ряд,
И головы, склонённые упрямо.
Нам в спину очень много говорят,
А мы всегда идём по жизни прямо.

Как бы нам взять в привычку /Александр Чёлпин/

Как бы нам взять в привычку
Хотя бы единожды в год
Устраивать перекличку,
Ломая беспамятства лед:

"Эй, Волгодонск! Ну, как ты?!
В такт еще бьются сердца?!
Знай, что с Буденновской вахты
Мы не уйдем до конца!"

Давайте дадим себе слово
Принять, если выпадет, пост,
Чтоб на Каширское снова
Шквал не обрушил Норд-ост.

Чтоб на Гурьянова, где-то
Среди волгоградских степей,
Мурлыкало мирное лето,
Нежась в улыбках детей.

Взрывали дома... /Сергей Пронин/

Просыпаемся мы.  И грохочет над полночью
то ли гроза, то ли эхо прошедшей войны.
Р. Рождественский

Взрывали дома
       по ночам
           гексогеном.
Был грохот.
     Осколки.
         И звуки сирен.
Из тёкшего страха
        и боли по венам
узнали впервые
       тогда
         гексоген.

И поняли люди,
       что стала и старость
теперь в этом мире
         по крупной цене...
Хотя
   и погибшим до тех пор
             казалось,
что будут жить долго
          они на Земле.

Как страшно,
      что могут погибнуть и дети,
за парты садясь
        и идя на концерт.
Еще в этом мире
        осталось у смерти
огромное множество
         ликов
           и черт.

Памяти трагедии Беслана /Ирина Яненсон/

Содрогнулся весь мир, вся планета Земля,
Горе черною птицей взлетело
В день, когда осетин выносил из огня
Обгоревшее детское тело.

В день, когда неизвестный всем город Беслан
Приковал к себе наше вниманье,
Когда дети Беслана стонали от ран,
Когда взрослых - душили рыданья.

Запах крови и пота и страха предел,
Звук оружия, сдержанный шепот,
Безысходность и ужас - несчастный удел,
Каблуков оглушающий топот.

В тишине так пугали глухие шаги
Террористов, идущих вдоль зала,
Тенью, в воздухе тихо рисуя круги,
Смерть детей нежно в лоб целовала.

Осень в песках /Михаил Шелехов/

Багрянец и синие тени легли
По золоту Афганистана...
Как будто застлали песок журавли
Печальным холстом Левитана.

И пишет с картинки Россию душа
В тетрадку начального класса,
Где падают клены, огнем ворожа,
В речушку вороньего глаза.

Когда зарываешься в горечь скалы,
Пропахшую утренним боем,
А в небе, как черные звезды, орлы
Чеканно стоят над судьбою,

Третий тост /Роман Касай/

Вот и всё, отшумела в ущельях гроза -
Крайним залпом на пройденных тропках,
И скупая мужская слеза на глазах
С третьим тостом сливается в стопке.
За солдат, кто стране своей честно служил
Под Москвою, Кабулом, Бамутом,
Кто за мир на земле свою жизнь положил,
Третий тост и молчанья минута.
                         
Вот и все, высекает война имена -
Поколенья солдат на граните.
Тех солдат, чьи останки, родная страна,
Упокоят могильные плиты.
Им бы жить, но война впилась в тело свинцом,
Третий тост разливая в стаканы.
Им не стать никогда мужем, дедом, отцом,
Их убили в Чечне и в Афгане.

Краповый берет /Юрий Твардовский/

Он для меня, как праведный завет,
Его никто не получает сразу,
Мой цвета крови Краповый берет,
Он символ братства, доблести Спецназа.

Могу я дать вам лишь один совет:
Мужчина - он защитник по призванию.
И цвета крови Краповый берет
Поможет заслужить вам это звание.

А по небу облака розовые-розовые /Александр Орловский/

Цвет неба красноватый,
Придуманный войною.
Спят русские солдаты
Под красною зарею.
И жаворонка песня
По небу разольется.
А в сладком сне с девчонкой
Мальчишка расстается...

А по небу облака розовые-розовые...
Позастроена земля Аргунами да Грозными.
Ветер песню унесет к северу, за реку.
У Любви с Войною счет надолго, навеки...

Как побеждают смерть /Павел Голосов/

Не знаю, что такое с ним
Стряслось в начале той атаки:
Мы кинулись в огонь и дым,
А он остался в буераке.
Не мог с собою совладать,
К земле прижатый смертным страхом.
А мы уже успели взять
Весь ряд траншей единым махом.

На Днепре /Александр Твардовский/

Фронт полнел, как половодье,
Вширь и вдаль. К Днепру, к Днепру
Кони шли, прося поводья,
Как с дороги ко двору.

И в пыли, рябой от пота,
Фронтовой смеялся люд:
Хорошо идет пехота.
Раз колеса отстают.

Нипочем, что уставали
По пути к большой реке
Так, что ложку на привале
Не могли держать в руке.

Вновь сильны святым порывом,
Шли вперед своим путем,
Со страдальчески-счастливым,
От жары открытым ртом.

Генацвале /Виталий Иванов/

Ты помнишь, генацвале, как с тобой
В горах Афганистана воевали?
Дорогу под Гератом, рейд ночной,
Где мы друг друга братом называли.

И тот последний бой на "серпантине",
Где разнесло фугасом БМД, *
Как ты к горящей бросился машине
И нес меня по скалам на себе.

Чёрный ящик /Павел Толчёнов/

Что случилось, не знаю,
"Черный ящик" молчит.
Будто сам я взлетаю
В той проклятой ночи.

Под Ростовом и Тулой
Самолеты лежат.
Завтра в полдень сутулый
Похоронят ребят.

Уголовное дело
Заведет прокурор.
"Двинет" версии смело,
В том числе и террор.

А продажный редактор
Увеличит тираж:
"Человеческий фактор?
Виноват экипаж?"...

Тише, мама... /Мира Алечкович/

Я включил приемник. Тише, мама...
Мы в гнезде осином - островок.
Бьет огонь из ящичка упрямо,
А за ним - весь мир... Он так широк!

Слушай же. Не пропусти ни слова...
Только знаешь - это не слова:
Это, чтоб взлететь могли мы снова,
Крылья нам с тобой дает Москва.

Погадай /Григорий Егоркин/

Погадай мне, сестренка, на дронах,
Беспилотник не врет никогда.
Глянь: ползет в небе пара зеленых -
Лычку новую жди на погонах.
Да?

Слева синий идет по спирали,
Он мерцает почти как звезда.
Минометчики тут рассказали:
Встретишь синий - представят к медали.
Да?

Вон пурпурный - от аэродрома.
Засекаешь его, и тогда
Получаешь посылку из дома.
Стопудово,
Верняк,
Без облома.
Да?

Отгремела война /Виктор Кочетков/

Отгремела война,
Отдаленной историей стала,
А никак не отпустит
Тревожную память бойца.

Медсестра /Александр Вырвич/

Почему "медсестра"? Что за слово такое?
Я не брат ей, а просто один из больных.
Только слышится в нём что-то очень родное.
И нельзя путь к здоровью представить без них.
Так в бою, в роковые минуты атаки,
Там, где смерть, как на тризне, вовсю правит бал,
Где на сером снегу распускаются маки
Рядом с теми, кто молча на землю упал -
Остаются секунды на выбор дороги:
Или стой или дальше по жизни иди.
И решения здесь принимают не боги,
А медсёстры, изгнавшие страх из груди.

Остров Н /Юрий Инге/

Словно птица над островами,
Гордо реет багровый флаг,
И могуч укрепленный нами
Прибалтийский архипелаг.

Это грозные цитадели
Неприступных советских вод,
Здесь сегодня бои кипели,
Задыхаясь, строчил пулемет.

Не прорваться к заливам нашим,
Не пробиться на материк,
Грозен залп корабельных башен,
И остер краснофлотский штык.

И глядят на врага сурово
Амбразуры бетонных стен, -
Что ж, пускай попытаются снова
Взять атакою остров "Н".

♫ Баллада о времени /Владимир Высоцкий/

Замок временем срыт и укутан, укрыт
В нежный плед из зеленых побегов,
Но развяжет язык молчаливый гранит -
И холодное прошлое заговорит
О походах, боях и победах.

Время подвиги эти не стерло:
Оторвать от него верхний пласт
Или взять его крепче за горло -
И оно свои тайны отдаст.

Упадут сто замков, и спадут сто оков,
И сойдут сто потов целой грудой веков, -
И польются легенды из сотен стихов
Про турниры, осады, про вольных стрелков.

Руха /Александр Татарцев/

Там, где гонит Панджшер*
Свои воды рычащие,
Среди вымерших скал
И пустых кишлаков,
Смотрит в небо Руха*
На вертушки парящие,
Смотрит множеством глаз
Разоренных домов.

Здесь нам быть суждено,
Так судьбою отмечено.
Здесь недаром награды
Ребятам дают.
В медсанбате Баграмском*,
Где порою мы лечимся,
По привычке к смертям
Сестры нас узнают.

Памяти полковника Игоря Ткаченко /Феликс Малинов/

Темно-синяя высь безбрежная,
Облака багровым подсвечены.
Кружева инверсии нежные
Расплетаются в небе вечером.

В фантастическом отстранении,
В невесомо прозрачной дали
Рвутся вниз в предсмертном стремлении
Тридцать тонн обезумевшей стали.

Улицами Грозного... /Сергей Васильев/

Из записок командира СОБРа... 

Я улицами Грозного иду,
Уже не в маске и не с винторезом.
По сторонам внимательно смотрю,
И память камеры наводит резкость.

Вот здесь десантный был расстрелян взвод,
А здесь горели танки и морпехи.
А здесь какой-то генерал урод,
Угробил роту, празднуя успехи.

Здесь снайпера ловили мы пять дней,
Он думал что невидим, ошибался.
На этой улице я потерял друзей,
Здесь Кречет навсегда остался.

Остров Людникова /Павел Великжанин/

Его на всепланетной карте нет,
Остался лишь в легендах этот остров,
В подшивках старых фронтовых газет -
А нынче отыскать его непросто.

Да, был он по размеру невелик:
Четыре сотни метров на семь сотен.
Но весь огромный мир тогда привык
К масштабу этажей и подворотен.

За каждый сталинградский клок земли
Враг дольше дрался, чем за всю Европу.
И дикторы дотошно счет вели
Любому закоулку и окопу.

А он и окружен был не водой -
Огнем, свинцом, клубами едкой пыли...
И сорок дней не прекращался бой,
Атаки-волны в скалы дотов били.

Ветер от винта /Леонид Шершер/

Как давно нам уже довелось фронтовые петлицы
Неумелой рукой к гимнастерке своей пришивать.
Золотые, привыкшие к синему птицы
По защитному небу легко научились летать.
Хоть клянусь не забыть - может, всё позабуду на свете,
Когда час вспоминать мне о прожитых днях подойдет,
Не смогу лишь забыть я крутой и взволнованный ветер
От винта самолета, готового в дальний полет.

Не сумею забыть этот ветер тревожной дороги,
Как летит он, взрываясь над самой моей головой,
Как в испуге ложится трава молодая под ноги
И деревья со злостью качают зеленой листвой.
Фронтовая судьба! Что есть чище и выше на свете?
Ты живешь, ощущая всегда, как тебя обдает
Бескорыстный, прямой, удивительной ясности ветер
От винта самолета, готового в дальний полет.

Курск /Елена Леонова/

У пирсов, словно раненые звери,
Гудками разрывают лодки душу.
Не может сердце до конца поверить,
Что с "Курска" не сойдут уже на сушу.

И все слова сегодня бесполезны.
Как прежде, море забирает лучших.
Не заживут кровавые порезы
На вдруг осиротевших наших душах.

Море спит /Лидия Калушевич/

Море спит, натянув на себя одеяло тумана,
И не слышно ни гомона чаек, ни плеска волны.
Сколько тайн и трагедий сокрыто на дне океана?!
Сколько душ успокоил загадочный мир тишины?!

Лоскутами тумана укрыты гранитные скалы.
Тишина. Лишь чуть слышно шуршит под ногами песок
Да уснувшее море спросонья вздыхает устало,
Отдавая прохладу земле, припасённую впрок.

♫ 1100 /Маргарита Пушкина/

Не дотянем мы до полночи,
Нас накрыл зенитный шквал.
Смысла нет взывать о помощи.
Жжет руки штурвал,
Режет небо луч прожектора,
Рядом - черные кресты.
Обгораем в этом пекле мы,
А штурман просит высоты:

Тысяча сто, тысяча сто, тысяча сто!
Смерть в лицо нам дышит...
Тысяча сто, тысяча сто, тысяча сто!

Наш стрелок был сущим дьяволом,
Он не думал умирать.
Черный крест заходит справа нам,
Но некому стрелять!
То ли пламя, то ли ненависть
Ослепляет тех, кто жив.
Нам в такой конец не верилось...
А штурман твердит как мотив:

Хиросима /Роберт Рождественский/

Город прославился так:
Вышел военный чудак,
старец с лицом молодым.
"Парни, - сказал он, - летим!
Мальчики, время пришло,
Дьявольски нам повезло!.."

В семь сорок девять утра
все было так, как вчера.
"Точка... - вздохнул офицер, -
чистенько вышли на цель..."
В восемь двенадцать утра
сказано было: "Пора!.."

Черные дни маленького города /Татьяна Тимонина/

Маленький город разрушенных судеб,
Втоптанных в грязь стариков и детей.
Всюду руины. И хуже не будет.
Маленький город огромных потерь.

Втрое согнувшись в подземных подвалах,
Местные жители ждут новостей.
Мирного времени будто не стало,
Жизнь отменили приказом властей.

Маленький город больших испытаний.
Город в момент превратившийся в ад.
Женского стона и детских рыданий,
Крови невинной и тактики "Град". *

♫ Погибшие в небе за Родину /Евгений Евтушенко/

Когда вы песни на земле поете,
Тихонечко вам небо подпоет.
Погибшие за Родину в полете,
Мы вечно продолжаем наш полет...

Мы вовсе не тени безмолвные,
Мы ветер и крик журавлей...
Погибшие в небе за Родину
Становятся небом над ней.

Мы дышим, согревая птичьи гнезда,
Баюкаем детей в полночный час.
Вам кажется, что с неба смотрят звезды,
А это мы с небес глядим на вас...

Мы вовсе не тени безмолвные,
Мы ветер и крик журавлей...
Погибшие в небе за Родину
Становятся небом над ней.

Крепость Осовец /Константин Фролов/

В то утро, сырое и мглистое,
Средь польских болот и лесов
Нам было приказано выстоять
Всего сорок восемь часов.

Пред нами - германец с плацдарма
На наши позиции прет.
За нами - Российская армия
Пытается выровнять фронт.

Мы верим, как пращуры верили,
Молитву вложив нам в уста,
В корону Российской империи
И крест православный Христа.

В годину лишений обильную
Нам выпал счастливый билет -
Своею породой двужильною
Опять удивить Белый Свет.

Мы перетерпели, мы сдюжили -
Никто не покинул рядов! -
Когда нас германцы утюжили
Снарядами в сорок пудов!

Но вдруг, без пароля и отклика,
На саван предутренних рос
Зеленое хлорное облако
Нам западный ветер принес.

Память /Юрий Шмелев/

Это память о городе нашего детства
И о тех, кто в боях на Дуге Огневой
Отдал жизнь за него и потомкам в наследство
Отстоял этот город под Белой горой.

Здесь в жестоких сраженьях в году 43-м
Бились насмерть солдаты Российской Земли,
Чтобы Родина наша стояла столетья,
Чтобы хлебные нивы под солнцем цвели.

Дети войны /Сергей Сметанин/

Я не видел войны. Я боев не слыхал.
Я на ратные темы не спорю.
Мне ли случай винить, что не каждому дал
Испытать на себе это горе?

Не застал меня в Бресте чужой миномет
И салют средь берлинских развалин:
Мне родиться еще предстояло за год
До того, как скончается Сталин.

Но, наверно, виновны в том гены отца,
Повидавшего горькие виды,
Что дрожит в моем сердце движенье свинца,
Отголоском большой панихиды.

Кавказ /Александра Важенина/

Я возвращаюсь снова к памяти своей...
Кругом тайга, а мне достались горы.
Прицел винтовки вереницей дней,
И на платках исламские узоры.
А хочешь, выпьем красного вина,
Поговорим о том, что наболело.
Прости, что снова в голове война.
А впрочем, ну кому, какое дело?

Я помню, как встречал седой рассвет.
И пальцы, занемевшие до дрожи.
Тогда сухая пачка сигарет
Казалась мне всех благ земных дороже.
Комбат, ребята...  Где сейчас они?
Усталые, обветренные лица.
Я благодарен им за все те дни,
Которыми нам выпало сродниться.

♫ Голубые береты /Виктор Куценко/

Над горами занялась зарница,
Еще дремлют, сжавшись, кишлаки.
Банда приползла из-за границы,
Как всегда, мы на подъем легки.

Вертолеты к скалам прижимает
Фейерверк трассирующих свор -
Так всегда душманы нас встречают
Грохотом огня с оживших гор.

Набекрень береты голубого цвета,
Со стальным просветом огонек в глазах.
В погоду, в непогоду, хоть в огонь, хоть в воду -
Крепкую породу узнают в боях.

Мы - десант /Александр Топчий/

В голубых небесах
расцвели купола парашютов.
Опускаемся вниз,
как на личных своих облаках...
Мы - десант.
Это трудно.
Но это почётно и круто, -
Уж покруче, чем ваши
"тусовки" в ночных кабаках.

Нас никто никогда
не посмеет назвать слабаками.
Мы сильнее, чем страх.
Мы умеем шагать в пустоту.
Мы - десант!
Это значит -
мы трогаем небо руками!
Так не многим везёт -
ощутить под рукою мечту.

Десантные войска /Сергей Ефимов/

Ко всем мальчишкам поздно или рано
Придет мечта, одна на много лет:
Шагнуть за рампу транспортного "Ана"
И заработать право на берет.

Опять на стропах небо нас качает,
И облака над куполом плывут,
И под тельняшкой сердце замирает,
Как только где-то слышим "Синеву".

С годами это чувство не проходит,
И пусть виски покрыты сединой,
Из нас любой ко многому пригоден,
Кто сохранил берет свой голубой.

Я так и не вернулся с той войны /Юрий Бишаров/

Я так и не вернулся с той войны.
Мне до сих пор мои ребята снятся.
Я слышу выстрелы в разрывах тишины.
Ну, сколько это будет повторяться!?

Мне снова, снова снятся те бои.
Вершины гор и змейкою дорога...
Не понимают родичи мои
Значенье слов простых :
"В ружьё! Тревога!"

За военных моряков /Леонид Зеленский/

Провозглашаю тост за моряков отважных
Всех поколений, званий, возрастов,
Морских границ защитников бесстрашных,
Родной державы доблестных сынов.

Их подвиги достойны восхищенья,
Народной памяти и почестей людских,
Их ратный труд достоин уваженья,
Земных похвал, как ценностей благих.

Не меркнет слава флотских офицеров,
Морского дела тонких мастеров,
Талантливых военных инженеров
И корабельных чудо докторов.

Сын артиллериста /Константин Симонов/

Был у майора Деева
Товарищ - майор Петров,
Дружили еще с гражданской,
Еще с двадцатых годов.
Вместе рубали белых
Шашками на скаку,
Вместе потом служили
В артиллерийском полку.

А у майора Петрова
Был Ленька, любимый сын,
Без матери, при казарме,
Рос мальчишка один.
И если Петров в отъезде, -
Бывало, вместо отца
Друг его оставался
Для этого сорванца.

Вызовет Деев Леньку:
- А ну, поедем гулять:
Сыну артиллериста
Пора к коню привыкать! -
С Ленькой вдвоем поедет
В рысь, а потом в карьер.
Бывало, Ленька спасует,
Взять не сможет барьер,
Свалится и захнычет.

- Понятно, еще малец! -
Деев его поднимет,
Словно второй отец.
Подсадит снова на лошадь:
- Учись, брат, барьеры брать!
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.

Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла! -
Такая уж поговорка
У майора была.

Последнее письмо /Владислав Занадворов/

Лишь губами одними,
Бессвязно, все снова и снова
Я хотел бы твердить,
Как ты мне дорога...
Но по правому флангу,
По славным бойцам Кузнецова,
Ураганный огонь
открывают орудья врага.
Но враги просчитались:
Не наши -
Фашистские кости
Под косыми дождями
Сгниют на ветру без следа,
И леса зашумят
на обугленном черном погосте,
И на пепле развалин
Поднимутся в рост города.
Мы четвертые сутки в бою,
Нам грозит окруженье:
Танки в тыл просочились,
И фланг у реки оголен...
Но тебе я признаюсь,
Что принято мною решенье,
И назад не попятится
Вверенный мне батальон!

Кавказская сказка /Александр Белов/

Слушай сказку... На Кавказе, за девятым перевалом,
Где расстрелянные камни тайну древнюю хранят,
Где когда-то наша юность матерела и мужала,
Есть портал, в котором время возвращается назад.

Там сейчас не слышно боя - горы, солнце, ветер в спину,
В тишине трещат цикады, зноем дышит даже тень.
Мне б пройти по тайным тропам, и спуститься бы в долину,
И попасть каким-то чудом мне б опять в тот самый день...

День, что ноет старой раной, день, что прожит был когда-то,
День, что сны мои взрывает, тянет с севера на юг.
День, в котором еще живы были все мои ребята,
День, который стал последним для тебя, мой лучший друг...

Альбатросы /Николай Букин/

Когда садятся альбатросы
На берега родных морей,
На них гляжу, как на матросов
Непобежденных кораблей.

Всплывают огненные годы
И в памяти моей горят,
Как будто вновь после походов
Встречаю я живых ребят.

Беда за горло нас хватала.
И, не спасаясь от беды,
Хлебнули вместе мы немало
И горя, и морской воды.

Исповедь танкиста /Алексей Червяков/

Кто сказал, что броня не горит?
Вы не верьте хвастливо речистым.
Много танков подбитых стоит
Монументом погибшим танкистам.

И идя в бронетанковый бой,
Надевая свой танк, словно латы,
Был танкист с такой же судьбой,
Как у всякого в поле солдата.

Кто сказал, что броня не горит?
Экипаж, словно в пекле сжигая,
Остается машина живая
И другой экипаж приютит.

Самолеты войны /Алла Кошмелюк/

Гордой стаею птиц самолеты войны.
Может, снятся вам тихие, мирные сны?
Ах, какая сегодня стоит тишина!
Замер аэродром, и стрельба не слышна.

Самолеты - солдаты афганской войны,
Словно птицы в неволе... Вы кем пленены?
Лоска нет. Подгорев, потемнел фюзеляж,
И на крыльях у них потемнел камуфляж.

Горячая кровь /Александр Вырвич/

"Горячее солнце, горячий песок..."
Я с детства запомнил мелодию строк.
Когда-то была эта песня хитом.
Но, как говорится, она не о том.

И новые песни поют на Руси.
О чем эти песни, хочу я спросить.
Да всё недосуг. Я в Чечне, не в раю,
Чтоб не было страшно, свою я пою.

"Горячая точка", горячий народ...
И вижу я надпись по центру ворот:
"Здесь люди живут". Это надпись о том,
Что сдуру не надо стрелять в этот дом.

Война в Арцахе /Соня Антонян/

О как легко стирают войны жизнь...
Танцует смерть свой бессердечный танец,
Горит червонной медью раны глянец,
В глазах застыла неба вечность... высь...

20.07.41. /Павел Великжанин/

Месяц рвется блицкриг на восток,
Наглый, сытый: откушал Европами.
Пали Витебск, Смоленск, Городок -
Белорусский завязан мешок...
Окруженцы, не чувствуя ног,
Все бредут полуночными тропами.

А на самой границе, у берега Буга,
В старой крепости каменной, загнанный в угол,
Превращая в святыню обугленный уголь,
Кто-то пишет слова - не родным и не другу -
А для тех, кто придут, кто придут, кто придут...
Ждать умеют и камни. И камни все ждут...

После боя /Владимир Чугунов/

Хорошо, товарищ, после боя,
Выдыхая дым пороховой,
Посмотреть на небо голубое -
Облака плывут над головой...

Наступление /Александр Артемов/

Пугливо метнулись вороны
Над врытыми в снег валунами.
Вся в оспинах черных воронок
Поляна легла перед нами.

Немного правей, у болота,
Где бой завязался, наверно,
Как дятлы, стучат пулеметы,
Упорно и чуточку нервно.

Мы прыгаем с кочки на кочку,
Ложимся, за ротою рота,
И ухает глухо, как в бочку,
За спинами бас миномета.

"Вперед!.." Поднимаемся молча,
Повзводно, готовые к бою.
Над нами тягуче, по-волчьи,
Снаряды бризантные воют.

Я прохожу по улицам твоим /Самуил Маршак/

Я прохожу по улицам твоим.
Где каждый камень - памятник героям.
Вот на фасаде надпись:
                                            "Отстоим!"
А сверху "р" добавлено:
                                            "Отстроим!"


Осколки /Елена Морозова/

Когда захлебнется в слезах автомат,
Когда на осколки рассыпется лето
И кровью умоется алый закат -
Глаза поседеют, взывая ответа.

А вместо него будет сыпаться "град", *
Свинцовый туман в адском мареве света
По жизням людей проползет наугад -
Кому суждено дотянуть до рассвета.

Солдаты /Вадим Кондратюк/

Некрасивая девочка в вязаном теплом берете
Предложила ржаных сухарей и тепло очага.
Мы бредем по колено в грязи, мы устали до смерти,
А до смерти все те же неполных четыре шага.

Растрепались дотла наши некогда гордые стяги,
Цвета долгой беды непокорная жесткая прядь.
Мы солдаты, мы те, кто посмел не нарушить присяги,
И поэтому нам суждено отступать, отступать.

Нам навстречу ничьи не лучатся улыбкою губы,
Нам вослед ни одна на щеке не искрится слеза.
Нас никто не любил, и возможно, никто не полюбит,
Кто же любит смотреть отступающим прямо в глаза.

♫ По самому прямому назначенью /Николай Анисимов/

У нас на Родине метель,
А здесь погода на заказ.
И "многозвёздный" наш отель,
Апартаменты "экстра-класс" -
Удобства снаружи.
Бывало и хуже.
Кругом практически курорт,
Здесь пальмы чудной красоты,
А море - просто натюрморт.
Но видим только с высоты
Мы эти красоты
В процессе работы.
Мы трудимся в заморской дали,
Где звучит намаз.
И многие совсем не ждали
Здесь увидеть нас.
Другие времена настали -
Мы пришли и дали "мастер-класс".

Мы делаем здесь то, чему учились
Все годы на занятьях и ученьях.
Буржуи не хотели, но случилось -
Мы в деле по прямому назначенью.
Нам в этом небе не до этикета,
Сюда не отдыхать пришли, не в гости.
Мы днем и ночью бомбы и ракеты
Вколачиваем в цели, словно гвозди.

По самому прямому назначенью!

Жетон он сорвал и отбросил в траву /Марина Струкова/

Жетон он сорвал и отбросил в траву,
и вспомнил друзей и родную Москву.
Пускай его не опознают,
о смерти вовек не узнают.

Он рос, как и все, слушал панк у пивной,
его во дворе называли шпаной,
но время пришло и основой судьбы
он выбрал высокую ярость борьбы.

В кольцо озверевшие "чехи" берут,*
не знаете, гады, насколько он крут,
не быть ему в вашем зиндане - *
контрактнику в черной бандане.

Сорок третий горечью полынной /Михаил Борисов/

Сорок третий горечью полынной
На меня пахнул издалека -
Черною, обугленной равниной
Видится мне Курская дуга.

"Тигры" прут, по-дикому упрямы,
Но со мною в трудный этот миг
Весь мой полк уверенно приник.

Васильки /Бронислав Кежун/

Под огнём, на берегу реки
залегли усталые стрелки.
Золотая рожь сверкала рядом,
а во ржи синели васильки.

И бойцы, уже не слыша гуда
и не ощущая духоты,
словно на невиданное чудо,
радостно смотрели на цветы.

♫ Назад на 40 лет /Алексей Кудрявцев/

"Алло, Васильич, это я, Каретин.
Ну как дела?.. Спасибо, дорогой.
А у тебя? Как голова? Как дети?
Давление? Ну, это не впервой.

А я вчера решил проведать наших...
Ну что, пойдёшь в разведку, партизан?
Идёшь? Тогда скажи об этом Маше
И в три часа подайся на вокзал."

Стучат колёса по остывшим рельсам.
Земля давно надела снежный плед.
Мы в электричке подмосковным рейсом
Спешим к друзьям назад на 40 лет.

Ах, полюшко, широкие просторы,
Не верится, что, проползая рвы,
Рычали здесь немецкие моторы,
За 40 километров от Москвы.

♫ Получше, парень, в прицел смотри /Валерий Ковалёв/

Получше, парень, в прицел смотри,
Беда идет по пятам.
Здесь горы злые, и пули злы,
И зол, как черт, ураган.
Пещеры зло разевают рты,
Здесь даже воздух чужой.
И сам себе не поверишь ты,
Когда вернешься домой.

На Курской дуге /Александр Елькин/

Немецкие изорванные карты
Валяются в разбитых блиндажах.
Фашисты, что в разбойничьем азарте
Пришли сюда, убитые лежат.

Еще клубится дым над полем боя,
Над тысячами брошенных машин.
Но как прекрасно небо голубое,
Как травы луговые хороши!

Здесь судьбы мира взвешивались строго.
Здесь наши танки шли, как корабли,
Победные широкие дороги
Среди цветов на запад пролегли.

В краткой меж боями передышке /Виктор Куценко/

памяти рядового Сергея Болотникова

В краткой меж боями передышке
Достает помятую тетрадь
Опаленный порохом мальчишка,
Сердцем хочет песню написать.

Написать об огненных атаках,
О заветной радостной мечте,
О друзьях-товарищах солдатах
И о с боем взятой высоте.

Просвистела пуля, он не слышал,
И пробито сердце напролет.
Песня до конца его не вышла,
Строчки в ней одной не достает.

Военврачам /Сергей Ефимов/

Меня хирурги дважды зашивали,
И я спешил вернуться снова в строй,
Ловил на грудь дежурные медали,
Со строгою ругаясь медсестрой

За чрезмерную, по-моему, опеку,
За госпитальный, церберский режим.
Я спирт закусывал холодным чебуреком
И был одним желаньем одержим:

Сменить палаты на брезент палаток.
Казалось, медики смеются надо мной,
Когда иду в пижаме полосатой,
Опять обруганный все той же медсестрой.

Просил, чтоб швы снимали поскорее
И чтоб выписывали - я почти здоров!
А врач грозил мне настучать по шее,
Чтоб не учил работать докторов.

За пять минут до битвы Курской /Игорь Волгин/

За пять минут до битвы Курской,
Как водится, в тени ветвей,
На полосе ничейной, узкой
Шальной защелкал соловей.

За пять минут до канонады,
В лесу, на линии огня,
Он выводил свои рулады,
В ночи отчаянно звеня.

Прощание с Югославией /Елена Громова/

Вот и нет той страны... Враг наносит последний удар...
И она, покоренная, с яростной злобой добита.
Приговором судьбы оглашен результат плебисцита.
На Балканской земле - разрушителей пьяный угар.

Черногория... Сербия... Кто разлучить вас сумел?
Палачи ухмыляются - мол, поработали с толком.
Югославия в сердце болит раскаленным осколком.
А каратели новую жертву берут на прицел!

Письмо /Вероника Тушнова/

Хмуро встретили меня в палате.
Оплывала на столе свеча.
Человек метался на кровати,
Что-то исступленное крича.

Я из стиснутой руки солдата
Осторожно вынула сама
Неприглядный, серый и помятый
Листик деревенского письма.

Там, в письме, рукою неумелой
По-печатному писала мать,
Что жива, а хата погорела
И вестей от брата не слыхать.

Что немало горя повидали,
Что невзгодам не было конца,
Что жену с ребенком расстреляли,
Уходя, у самого крыльца.

Разговор со звездой /Александр Вырвич/

Звезда, далёкая звезда,
Ты смотришь мне в окно вагона.
Меня уносит поезд вдаль,
Считая версты перегонов.

Зачем ты мчишься вдаль за мной?
Ведь скоро я вернусь обратно.
Зачем тревожишь мой покой,
О чем сигналишь так невнятно?

На Орловско-Курском направлении /Владимир Силкин/

На Орловско-Курском направлении
Всё без изменения пока,
Пребывают в грустном настроении
Наши и немецкие войска.

Вгрызлись в буераки и пригорки,
Растворились в травы и стога.
Ждут команд "Вперед!" "тридцатьчетвёрки",
Чтоб свой гнев обрушить на врага.

Чеченский венок /Константин Фролов/

Последний ангел, покружив над нами,
Исчез вдали, за серой пеленой.
Мир, увлеченный радужными снами,
Очнулся вдруг, разбуженный войной.

Вначале, ничего не понимая,
Он отмахнулся было от забот,
Поскольку приближался Новый год,
Веселыми салютами сверкая.

Но вспыхнули зловещие зарницы,
И ввысь взмывая, огненные птицы
Под брюхом яйца адские несли.

Уже ползли железные фаланги,
Плюя огнем, когда последний ангел
Покинул тот несчастный край Земли.


Я только что пришла с передовой /Юлия Друнина/

Только что пришла с передовой
Мокрая, замерзшая и злая,
А в землянке нету никого,
И, конечно, печка затухает.
Так устала - руки не поднять,
Не до дров, - согреюсь под шинелью.
Прилегла, но слышу, что опять
По окопам нашим бьют шрапнелью.
Из землянки выбегаю в ночь,
А навстречу мне рванулось пламя.
Мне навстречу - те, кому помочь
Я должна спокойными руками.

Из памяти Афганистана /Алла Кошмелюк/

Друзей святые имена,
наверно, унесла война
в пески пустыни Регистана,

В арабской вязи письмена.
Седых мальчишек имена
я повторяю неустанно.

Не солнечный круг /Алина Баева/

Солнечный круг, небо вокруг... Дети рисуют не это...
Вечер в подвале и раненый друг, вместо кроватей - паллеты,
Стопка учебников в темном углу, на батарейках ночник,
Умерший рядом вчера поутру от пневмонии старик;
Кошка-бродяжка, что греет в ночи, мамины слезы украдкой,
От пострадавшей квартиры ключи и без оценок тетрадки,

Хатынь /Валерий Бадыгин/

Над Хатынью колокольный звон.
Тихий перезвон, как слез паденье.
Будто чей-то плач иль чей-то стон.
Как ужасный сон, как наважденье.

Над Хатынью звон и тишина.
Трубы вместо изб. И воздух стылый.
Длинная бетонная стена -
Монумент над братскою могилой.

Ненужная война /Сергей Мырдин/

- Мама!
А папа скоро придёт?
Дочка в глаза глядит... -
Как он тебя и меня найдёт,
Если наш дом разбит.

- Мамочка!
Помнишь, как без тревог
Раньше тянулись дни...
Как дом наш стоял и упасть не мог...

- Да! Только ты усни.

Афганский синдром /Юрий Михайленко/

Сыну солдата, родившемуся после гибели отца

С первым вешним теплом и ветрами,
Суетой перелетных скворцов
Вновь тревожит сердца наши память
Ожиданьем погибших отцов.

Я ищу свое сходство с солдатом
В черно-белом портрете отца,
И в глазах, и в губах его сжатых,
И в овале родного лица.

♫ До свидания, мальчики! /Булат Окуджава/

Ах, война, что ж ты сделала, подлая:
Стали тихими наши дворы,
Наши мальчики головы подняли -
Повзрослели они до поры,

На пороге едва помаячили
И ушли, за солдатом - солдат...
До свидания, мальчики! Мальчики,
Постарайтесь вернуться назад.

22 июня /Дмитрий Попов/


Июнь. Россия. Воскресенье.
Рассвет в объятьях тишины.
Осталось хрупкое мгновенье
До первых выстрелов войны.

Через секунду мир взорвется,
Смерть поведет парад-алле,
И навсегда погаснет солнце
Для миллионов на земле.

Ода пехоте /Александр Вырвич/

За шагом шаг,
за взводом взвод,
за ротой рота,
Степенно, строго, не спеша,
идет пехота.
Без суеты,
стряхнув со лба
лишь капли пота,
Ведь быть с распутицей "на ты" -
ее работа.
Поддержки нет,
взлететь не могут самолеты,
А на семь бед - один ответ
из пулемета.
Сто верст прошли
и сто пройти еще охота.
Никто не смог, а мы смогли,
ведь мы - пехота.

Та, что не погибла /Эдвард Слонский/

Мой брат, судьба лихая
нас разделяет вновь -
смерть косит, вылетая
из двух враждебных рвов.

Под стон, под гром орудий,
в неистовстве атак,
в окопах гибнут люди -
я враг твой, ты - мой враг!

Лес плачет, день тускнеет,
в огне дрожат миры...
Две вражеских траншеи:
в обеих - я и ты.

Фронтовики 80-х /Станислав Золотцев/

Смертным хрипом исходит полночный эфир,
И красны голубые экраны.
Рядом с нашей землей разорвавшийся мир
Стал похож на открытую рану.
Кровью наших парней горный воздух пропах
На Востоке, седом и степенном...
Снова в селах, станицах, больших городах
Плачут матери - как в сорок первом.

Там на каждом шагу поджидают ребят -
Необстрелянных, юных, зеленых -
И ракетный огонь, и старинный булат,
И свирепость врагов закаленных.
Даже в шуме базара, жужжа, как пчела,
Под лопатку впивается пуля.
Нет, недаром романы писались вчера
О цветущих деревьях в Кабуле.

На Малой земле /Борис Котляров/

"Здесь жили матросы отряда Куникова.
Традиции куниковцев будут жить века".
(надпись на стене блиндажа)

"Здесь жили матросы..." А дальше?
Постой, - это надпись не вся.
Прочти ее полностью, мальчик,
Коптилку к стене поднеся.

Какого матросы отряда?
И надпись - с каких она пор?
Прочти - и как будто бы рядом
Встает легендарный майор...

Как будто бы снова сурово
Гудит леденящий прибой,
Как будто бы Куников снова
Выходит на берег крутой.

Давай за тех, кто не вернулся /Виктор Верстаков/

Давай за тех, кто не вернулся,
Кто стал частицей тишины,
Кто лег в горах - и не проснулся
От необъявленной войны.

Давай, не чокаясь, ребята,
Давайте молча и - до дна
За офицера и солдата,
Кого взяла к себе война.

Давайте вспомним поименно
Тех, с кем навеки сроднены,
Кто был частицей батальона,
А стал частицей тишины.

41-год /Кабдрахман Калиев/

Грязь по полю месим,
Справа с фланга Клин.
Мы втроем отходим
Под разрывы мин.

По сплошным воронкам
Друг за другом в след,
Прикрепив к пилоткам
Черный, с кровью, снег.

Не сумел прорваться
К дзотам батальон.
И пошел метаться
К смерти на поклон.

И от полной роты,
От двухсот бойцов,
Рядовых пехоты
Трое вышли в ров.

Алеппо /Сергей Ефимов/

От ветра пустынь выгорают здесь волосы...
Песок на зубах. Русский флаг для шеврона.
Алеппо - мой город, твои крестоносцы
Прошли через ад Горы Симеона.

Какие пророки теперь сюда сунутся?
Какие злодейства готовит ан-Нусра?
Алеппо, мой город, разбитые улицы
Уже оживают при помощи русских.

Еще зараженный фугасами, минами,
Ты вдруг замерев, слышишь, люди смеются.
Алеппо, мой город, вслед за мужчинами
К тебе твои дети скоро вернутся.

Мурманский Алёша /Виктор Иванов/

Защитникам Советского Заполярья...

Зеленый мыс покрыла белая пороша,
Гвоздики алые у Вечного огня...
И на пронзительном ветру солдат Алёша
Стоит на сопке, город свой от бед храня.

Советский воин в плащ-палатке с автоматом, -
Он не покинет никогда свой вечный пост.
На темный запад смотрит он суровым взглядом.
Нет, не забудет Мурманск сорок первый год, -

Как отрывался с кровью я... /Николай Сундеев/

Как отрывался с кровью
я от тебя, страна...
Войною в Приднестровье
душа обожжена.

Летя другой орбитой,
живя в стране иной,
все с той,
незнаменитой,
не расстаюсь войной.

Я помню /Алла Кошмелюк/

Я помню хребты Гиндукуша,
зеленый панбархат долин...
Я помню, как трогает душу
поющий в ночи муэдзин...
Я помню бессонные ночи,
неяркий, безликий рассвет,
шипение пуль на излете,
их ярко-оранжевый цвет.

Армения... Азербайджан... /Эдуард Мхитарян/

Армения - Душа Поэта.
Азербайджан - его Тоска...
Завяла роза мира где-то
Под грузом тяжкого песка.

Зато отрыт топор военный,
В земле лежавший много лет.
Заточен заново, нетленный,
Уже принес немало бед.

Обоим страждущим народам
Он расчленил соцветья вен.
Вражда, беснуясь, год за годом
Людей берет в жестокий плен.

♫ Баксанская /Любовь Коротаева, Андрей Грязнов, Николай Персиянов/

Где снега тропинки заметают,
Где лавины грозные гремят,
Эту песнь сложил и распевает
Альпинистов боевой отряд.

Нам в боях роднее стали горы,
Не страшны туманы и пурга.
Дан приказ - недолги были сборы
На разведку в логово врага.

Помнишь, товарищ, белые снега,
Стройный лес Баксана*, блиндажи врага,
Помнишь гранату и записку в ней
На скалистом гребне для грядущих дней?