♫ За полярным кругом /Олег Митяев/

За Полярным кругом - снег белый-белый,

И над тундрою метель мечется.

Воздух пахнет стылым морем

И серьезным рыбным делом,

И на верфях ледоколы лечатся.

За Полярным кругом вдаль мчатся сани,

И озера, как хрусталь, все до дна.

Здесь морошка, как коврами,

Укрывает стылый камень.

И конечно, между нами, холодно.

За Полярным кругом - крик белых чаек,

Разноцветные дома в Мурманске.

Цапли кранов не скучают -

Корабли в порту встречают

И с бакланами играют на песке.

За Полярным кругом - смерть в сорок первом

Расплескала кровь на снег клевером.

Не за ранги и медали

Люди тверже камня стали -

Не отдали, не предали Севера.

День траура /Сергей Тимшин/

Вот и убыл октябрь, просочился в пласты и породы,

Отбагрянил листвой и лучами вечерней зари.
И скорбят небеса, что не могут спасать самолёты,
И скорбят на земле, где грядут и грядут октябри...

Поднимая в атаку. Сны ротного /Иван Гаман/

Всё очень просто. Выстрел.

Сорок шагов до ада.

Ты же всегда был быстрым.

Надо, братишка, надо.

Рота легла в руины,

Хавая пыль домов.

Ты же, Серёжа, сильный.

Каких-то сорок шагов.

Баллада о Ленине и комсорге /Эдуард Асадов/

Густой рассвет, улыбчивый и яркий,

Гудком разбужен, вспыхнул над рекой.

Перед заводом в Комсомольском парке

Стоит Ильич с простёртою рукой!

А среди лип, над самою водою,

Где ветерок прохладой напоён,

Могильный холм под красною звездою

Чугунною оградой обнесён.

На обелиске, убранном цветами,

Портрет парнишки в ленте кумача,

Глядящего влюблёнными глазами

На светлую фигуру Ильича.

Штурмфюрер Бранк был истинным баварцем.

Он, чёрт возьми, умел воображать!

И он считал, что с русским государством

Одной стрельбою трудно воевать.

Для россиян нужны любые меры.

Огонь и плеть, конечно, хороши,

И всё-таки неплохо, для примера,

Разрушить символ - гордость их души!

И тут, в сражённом русском городке,

Штурмфюрер Бранк придумает такое,

За что потом умнейшей головою

Он прослывёт и здесь, и вдалеке!

Как жили тут? И чем всегда дышали?

Увы, для Бранка это не секрет.

Для них здесь ничего дороже нет,

Чем Ленин, что стоит на пьедестале.

Бранк - шеф гестапо. Так чего же проще!

Он всё обдумал и назначил срок:

Назавтра сгонят жителей на площадь,

И он им славный преподаст урок!

Если б не война... /Анна Лунева/

Если б не война, мы бы вряд ли встретились.
На зубах песок, и ладони - в кровь...
Сквозь огонь и пыль, за чертой безумия,
Через сто смертей нас свела любовь.

В огненном аду, опалённый заревом,
Пеплом облетал белых яблонь цвет,
Укрывал фатой гимнастёрку девичью...
Как хотелось жить в восемнадцать лет!

Книжка про любовь /Евгений Гринберг/

У войн суровые законы.

Тут передышка - тоже бой.

А он сидит себе в окопе,

Читает книжку про любовь.

Сидит себе - ну ровно барин -

На куче вырытой земли

И только твёрдыми губами

От непривычки шевелит.

Но видно вовсе неуместна

В окопе эдакая жизнь:

На самом интересном месте

Придётся книжку отложить.

В преддверии 23 октября /Тамара Файфель/

Покажется странным, быть может:

Торчит как заноза, как гвоздь,

В сознанье все время все то же,

Все то же - тот мюзикл, "Норд-Ост".

Как страшно, на грани решалась

Судьба восьмисот человек...

И дней тех жестокая память

Уже не отпустит вовек.

Старшина /Владимир Войтенко/

Разноцветные листья влетали в палаты,
Несмотря на запреты и боль.
И застыли в тоске циферблаты,
Время - Осень упёрлось на "ноль"...

Госпитальная форма вне моды.

Медсестра прошептала - "Пошли"...
Старшина,
Мы теперь пешеходы,
Тихоходы... Стучат костыли.

Спецназ /Лариса Мизикина/

Что такое Спецназ? Что такое сражение?

Узкий прищурный глаз, нет для них поражения...

Нет потери для них, не проиграна драка,

Только огненный вихрь из кромешного мрака...

По звериной тропе пробираются тихо,

К невесомой стопе может броситься лихо...

Не клубится дымок от глубокой затяжки,

Враг найти их не смог. Будни мальчиков тяжки...

Мы почти победили... /Вадим Прохоров/

Мы почти победили вчера в том неравном бою,
Мы почти прорвались под огнём до того перевала,
Каждый всё, что имел, заложил за удачу свою,
Но она посчитала, наверное, этого мало.

До вершины дойти не хватило каких-то шагов,
Небо будто взорвалось и сердце куда-то упало,
Даже если и верили все мы в каких-то Богов,
Только вот, чтобы выжить, наверное, этого мало.

Под свинцовым огнём мы легли, как трава под дождём,
Нас лавина, как саван, накрыла своим покрывалом,
Мы из этого мира навек молодыми уйдём,
Только вот для победы, наверное, этого мало.

Ребятам... /Ирина Лосева/

Чужие раны не болят,

Чужое горе не тревожит.

И не твои, если свистят,

Не в друга рядом... Мимо, может...

Но каждая свое возьмет,

Если не ТАМ, то через годы...

Вы - цель, принявшая её...

За всех ребят... из взвода, роты...

Летит опять через года

Смертельная, хоть на излете...

Неизвестный солдат /Анатолий Голиков/

Он устал от войны. А ещё от её ожиданья -
Слишком много осталось того, что уже не стереть...
Не забыть тишины, что собой предваряет прощанье,
Если кто-то готов за других, как всегда, умереть -
За меня и тебя. И за наши счастливые жизни.
За рождённых детей. И счастливых невест или жён...
Он не знает ребят, у которых он не был на тризне -
Слишком много смертей на войне среди тех, кто рождён...

Июль сорок третьего /Эвелина Чарковская/

Справа "мессеры" россыпью,

слева танки в кольцо.

Чёрный дым по-над кручею

обжигает лицо.

Меркнет небо от копоти -

ах, как жарит июль!

Помоги ему, Господи,

уберечься от пуль!

Не попасть в окружение,

но без связи конец...

Сквозь разрывы снарядные

рикошетит свинец.

Зубы стиснуты намертво,

тянет провод-змею.

Помоги ему, Господи,

уцелеть на краю!

Эх, жаль... /Вячеслав Натальин/

Молчанье автомата,

И пистолет пустой...

Последняя граната

С зажатою скобой...

Эх, жаль, что не увижу

Я свет любимых глаз...

Мга /Евгений Шушманов/

В году, что был от века сорок первым,

наш взвод полёг под неизвестной Мгой,

осколком был мой бег внезапно прерван

и свет в глазах сменился чёрной мглой.

Обидно безымянным быть солдатом,

домой не возвратившимся с войны,

и не увидеть, вечным сном объятым,

победного салюта и весны.

Пока над вами пули не запели,

вы правду знать хотите о войне?

Так слушайте, чтоб вдруг не оскудели

душой своей и жизнь пока в цене.

Приказ был дан - дорогу перерезать,

как горло волку в яростном бою,

и мы в неё вгрызались, словно фрезы,

ломая зубья, через смерть свою.

В атаку с марша поднимались роты,

свинья не съест, авось, Бог не предаст...

Без остановки били пулемёты

и заливали кровью снежный наст...

Ложились штабелями друг на друга,

но не смолкало в воздухе - "Ура!",

не позволял приказ уйти из круга,

где "завтра" превращалось во "вчера".

Семнадцать человек, один к другому,

там, на квадратном метре, полегли,

и кто к исходу был готов земному,

такое и представить не могли.

Безыменное поле /Константин Симонов/

Опять мы отходим, товарищ,

Опять проиграли мы бой,

Кровавое солнце позора

Заходит у нас за спиной.

Мы мертвым глаза не закрыли,

Придется нам вдовам сказать,

Что мы не успели, забыли

Последнюю почесть отдать.

Не в честных солдатских могилах -

Лежат они прямо в пыли.

Но, мертвых отдав поруганью,

Зато мы - живыми пришли!

Не правда ль, мы так и расскажем

Их вдовам и их матерям:
Мы бросили их на дороге,
Зарыть было некогда нам.

Ты, кажется, слушать не можешь?
Ты руку занес надо мной...
За слов моих страшную горечь
Прости мне, товарищ родной,

Прости мне мои оскорбленья,
Я с горя тебе их сказал,
Я знаю, ты рядом со мною
Сто раз свою грудь подставлял.

Я знаю, ты пуль не боялся,
И жизнь, что дала тебе мать,
Берег ты с мужскою надеждой
Ее подороже продать.

Ты, верно, в сорочке родился,
Что все еще жив до сих пор,
И смерть тебе меньшею мукой
Казалась, чем этот позор.

На станции Бердяуш /Станислав Слепёнков/

Об одном тревожились мы только:

Чтоб никто не смог нам помешать...

В сорок первом с Нестеровым Колькой

Мы на фронт наладились бежать.

Взяли мы, надеясь на удачу,

Табели свои за первый класс,

Шесть картошек, луку и в придачу

Самосаду взяли про запас.

Больше брать - мы думали - куда уж!

Всё на фронте выдадут сполна...

И на рельсы станции Бердяуш

Нас людская вынесла волна.

День октябрьский был уже на склоне.

Был он полон гула и гудков.

Мы в одном длиннющем эшелоне

Увидали с Колькой моряков.

Их везли на запад с океана:

Всю бригаду - прямо под Москву...

Падал пар отметками тумана

На давно прибитую листву.

Паровозы глотки надрывали,

И махал руками семафор,

И тревогой грозною из дали

Било в душу радио в упор.

Годы, годы, сердце сохраните,

Я его в минувшее верну...

Подошли мы:

- Дяденьки, возьмите!

- А куда вам?

- Тоже на войну.

Посекло нас, друзья... /Николай Кирженко/

Посекло нас, друзья, посекло,

Поредели ряды, поредели.

В гробе цинковом через стекло

Сколько раз на друзей мы глядели.

Мы мечтали увидеть свой дом,

Хлеб домашний из рук невесты,

Но Кабульский аэродром

Отправлял нас в Союз "грузом-200".

Погибшим поэтам /Алексей Стародубов/

Недописанных строк оборвалась струна,

Прозвенев в час ночной иль рассветный,

Собрала батальон из поэтов война,

Издала полный сборник - посмертный.

Не могли они быть в стороне от войны,

Потому и пошли в бой кровавый,

Молодые поэты Советской страны,

Поднялись в полный рост не за славой.

Патриоты страны, с автоматом в руках,

Отложив карандаш и блокноты,

Насмерть встали на разных войны рубежах,

В гимнастёрках, белевших от пота.

Две пули /Шамиль Алядин/

Меня нашли две вражеские пули
И грудь прожгли расплавленным свинцом...
Я рухнул, точно тополь в злую бурю,
И смерть склонилась над моим лицом!

Кричали травы, ветви голосили:
- Проснись, солдат, шум боя не утих!
Горят хлеба, что пушками косили,
И воет ветер в трубах заводских!

И бьёт копытом конь твой длинногривый...
Ты жив! Ты должен сокрушить беду,
Чтоб птичий грай и детский смех счастливый
Опять, солдат, звенел в твоем саду!

Что это - бред? Но раненое сердце
Качнулось вдруг... Толчок... ещё толчок...
И в грудь мою, назло надменной смерти,
Ворвался сил живительный поток!

По приказу "На выезд!"... /Наталья Шатрова/

По приказу: "На выезд!" - привычно, обычно, ребята,
И вертушка на взлёт, и разгул диких бешеных гор,
Под ногами земля, а в руках крепкий ствол автомата,
И багаж за спиной, и глаза в одну точку в упор.

Нас подбросят винты, для разведки привычно в дорогу,
Тишина оглушит, и надёжней здесь друга плечо.
Про себя кто-то молча помолится тихому Богу,
Кто-то резко вздохнёт, чертыхнётся опять горячо.

Не ругайся, молчи. Если выпало - значит, так надо,
Крепче руки на ствол, знаешь сам, что получен приказ,
Знаешь сам - жизнь дороже, какие тут к чёрту награды,
Это время опять, видишь, выбрало всё-таки нас.

Защитник Москвы /Александр Межиров/

Вышел мальчик из дому

В летний день, в первый зной.

К миру необжитому

Повернулся спиной.

Улыбнулся разлуке,

На платформу шагнул,

К пыльным поручням руки,

Как слепой, протянул.

Невысокого роста

И в кости не широк,

Никакого геройства

Совершить он не смог.

Но с другими со всеми,

Неокрепший ещё,

Под тяжёлое Время

Он подставил плечо:

Посвящение командиру "Чёрного тюльпана" /Евгений Кабалин/

Пропеллеры похожи на кресты,
а крылья - будто стелы в красных звёздах.
Стартёр жужжит и хлюпают винты,
на оборотах вспарывая воздух.

Да, "цинков" мало нынче - только семь.
А ведь грузили часто и по тридцать.
Мне за штурвал не хочется совсем,
я не хочу ни cпать, ни есть, ни бриться.

Четвёртый год мозоль на языке
от этих цифр... Я будто сам "двухсотый".
И тёплый спирт в безудержной тоске
я пью, холодным покрываясь потом.

Наша дивизия /Расул Рза/

Я в памяти своей храню доселе

То, что запечатлелось навсегда:

Морозный сумрак, голоса метели

И кровь, подёрнутую коркой льда.

Шинель седая. Ложа автомата.

И Терека и Дона берега...

Даль. Небеса, обложенные ватой,

И ты идёшь на запад, на врага.

Я помню, как среди огня и дыма

Плыла по лицам ненависти тень;

Я помню, как глядели нелюдимо

Развалины сожжённых деревень.

Нас пепелища призывали к мести,

Пожарища чернели на пути,

Заколотые с матерями вместе,

Казалось, дети просят: "Отомсти!"

Дивизия, идущая к победам,

Высоко знамя алое держи!

Твои бойцы, которым страх неведом,

Захватывают вражьи блиндажи.

Вы доблести исполнены высокой,

Трепещет враг, едва завидя вас, -

Своё гнездо так охраняет сокол,

Как вы оберегаете Кавказ!

Летать /Борис Бергин/

Ты учишь меня летать - научи меня падать,
Соломку мне не стели - пусть упал-отжался.
Когда за спиной враги, за углом засада,
Учи меня забывать, что такое жалость.

Когда погиб командир и застава пала,
Когда устали считать, сколько там зарыто,
Ты учишь меня летать - ни много ни мало,
Как будто бы в небе можно найти укрытье.

Раскрыты земля и небо до ада и рая,
Стоящим в степи до них одинаково близко,
Когда под шквальным огнём города сгорают
И падают навзничь разбитые обелиски.

Борька /Александр Сидоровнин/

Ну давай же, лезь скорей! -

Всё кричал я Борьке, -

Перебьют, как глухарей

На вечерней зорьке.

Этот самый вертолёт,

Что пришёл за нами,

Дух, что не святой, собьёт,

Спрятавшись за камень.

Наконец-то заскочил,

Ну на взлёт, братуха...

Борька пулю получил

Чуть повыше уха.

Серпантин /Александр Анайкин/

Броня была как печка,
Но это всё пустяк,
Надёжнее местечка
Вам не найти никак.

Местечка от фугаса,
Что гнёт в дугу металл.
Такая вот зараза,
Дорога между скал,

Где нервы на пределе,
Натянуты струной
В усталом сильном теле,
Что хочет на покой.

Подвиг Подольских курсантов /Татьяна Пастернак/

Сложный октябрь сорок первого,

Рвутся фашисты к Москве.

Части в осаде, связь прервана,

Вся оборона в огне.

Жуков озвучил решение:

Чтобы атаку отбить,

Мало создать ополчение,

Срочно курсантов просить.

"Дети, столица в опасности,

До переброски частей

Надо стоять вам, а в частности

Здесь продержаться пять дней".

Тут же курсанты отправились

В помощь советским войскам.

С этой задачей все справились

И нанесли по врагам

Мощный удар, неожиданный,

Немцев отбросив к Угре*,

Выстоять - случай невиданный -

В тяжкой, неравной борьбе.

Храбро курсанты подольские

Дрались с врагами пять дней.

Стонут сердца комсомольские,

Много легло там парней.

Смерть лётчика /Павел Хмара/

Эта новость возникла и сразу
Навалилась на плечи бедой.
Самолёт не вернулся на базу,
Человек не вернулся домой.
Человек в полной силе, во цвете,
Не поживший ни вволю, ни всласть!
Смерть пришла, а куда против смерти?
Смерть - она наивысшая власть!
По домам возвращаемся трудно,
Смотрят мысли тяжёлые вниз.
Оторвалась какая-то трубка,
Оборвалась пилотская жизнь!

Ясным солнышком... /Николай Кирженко/

Ясным солнышком, теплым облачком

Был для мамы родной сынок.

Нынче сердце - в железном обруче,

Болью вечною в горле комок...

У солдата честь, как и Родина, -

Сродни Матери - навсегда.

Двадцать лет всего пройдено,

И стоит на пороге беда.

Отвести ее - маме силы нет.

Эх, кабы эта сила была...

На стене висит дорогой портрет,

А за окнами - стылая мгла.

Бой /Юрий Никитенко/

Бой - короткое, злое, жестокое слово,
В нём нет места теплу, да и жалости нет,
Только боль и опасность, ты снова и снова
Должен вырвать у смерти обратный билет.

Бой - и стук по бетону отстрелянной гильзы.
Бой - секундная стрелка в открытых глазах.
Бой - весь мир искажён через гнутые линзы,
И привычен уже подступающий страх.

Бой - стеклянное солнце и люди из стали,
Друг упал на бегу, будто дали под дых.
Взрывы небо и землю меняют местами.
Бой - короткая клятва увидеть родных.