Яндекс Метрика

♫ За Тереком /Виктор Иванов/

Осветили трассера дорогу к прошлому.
Огрызнулся акаэсами* блокпост.
Здесь враги живут по-прежнему, по-темному.
Кровоточит взрывом вспоротый восход

Над развалинами старыми и новыми,
Над угрюмой далью одичалых гор,
На дороги под туманными покровами,
На "зеленку", на пустырь и на простор...

Ханкала /Максим Билетов/

Чечня, унылая и грозная...
В моей душе остался след,
Друзей хороших небо звездное.
Ты боль и горечь наших бед,

Ты в сердце рана необуздана,
Ты свет далекий и печаль.
А я топтал ту землю грустную,
Где солнце плавилось и сталь.

Музыка войны /Аля Сафронова/

Перелёт - недолёт... Пуля - дура
Горьким свистом испортит весну.
Музыкальная партитура
Не ложится совсем на войну.

Грохот взрывов, раскаты орудий
Нарушают прозрачный покой.
Дирижёры - такие же люди,
Но смертельный оркестр под рукой.

♫ Темная ночь /Владимир Агатов/

Темная ночь, только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают.
В темную ночь ты, любимая, знаю, не спишь,
И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь.

Как я люблю глубину твоих ласковых глаз,
Как я хочу к ним прижаться сейчас губами!
Темная ночь разделяет, любимая, нас,
И тревожная, черная степь пролегла между нами.

Нам в этой жизни много не надо /Сергей Крюков/

Нам в этой жизни многого
                                            не надо -
Все ценное осталось там, в горах,
Когда под жгучим солнцем, после
                                                     "Градов", *
Мы шли в атаку с матом на губах.

Нам в этой жизни многого
                                             не надо -
Частичку сердца, да тепло души,
Простой улыбке даже будем рады,
Мальчишки с "необъявленной
                                                  войны".

Вопрос /Дмитрий Московский/

Его мне задавали старики
И крепкие мужчины с орденами
Разительно похожими словами:
- А ваши о какой войне стихи?

Осень на флоте /Алексей Лебедев/

Шумит над Кронштадтом балтийская осень,
Созревшие падают в воду каштаны.
Булыжник дождями и ветром исхлестан,
А с норда и веста летят ураганы.
И небо дымится - от взрывов прибоя,
Идущего минной атакой на молы,
И дно якоря покидают морское.
Эскадры идут в напряженный, тяжелый
Маневренный рейс, и колышется воздух
Осенних ночей над водой и гранитом,
Наполненный гулом стальных бомбовозов,
Сияньем прожекторов, ревом зениток.

Букринский плацдарм /Евгений Козлов/

Переправа, переправа,
Правый берег, как стена,
Этой ночью след кровавый
В море вынесла волна.
А. Твардовский

Земля Букринская дрожала
Там, за Днепром, на высоте.
И пуль трассирующих жала
Искали жертвы в темноте.

А жертвы - вон они, качались
На взрывом поднятой волне.
Немногие в живых остались
В полуразрушенном челне.

Но двигалась вперед армада
Паромов, лодок и плотов,
И каждый знал: трудна преграда,
Но одолеть ее готов.

Красный стяг /Михаил Кульчицкий/

Когда я пришел, призываясь, в казарму,
Товарищ на белой стене показал
Красное знамя - от командарма,
Которое бросилось бронзой в глаза.

Простреленный стяг из багрового шелка
Нам веет степными ветрами в лицо...
Мы им покрывали в тоске, замолкнув,
Упавших на острые камни бойцов...

Бывало, быть может, с древка он снимался,
И прятал боец у себя на груди
Горячий штандарт... Но опять он взвивался
Над шедшею цепью в штыки,
                                                     впереди!

Позади у воинов Непрядва, слева - затуманившийся Дон /Николай Старшинов/

Позади у воинов Непрядва,
Слева - затуманившийся Дон.
И простор великий только на два,
Только на два стана разделен.

Вот сейчас - не в дальней дали где-то -
Здесь сойдутся, как гроза с грозой...
Грянул поединок Пересвета,
Вышедшего в бой с Темир-Мирзой.

До земли поникли травы луга,
И до неба поднялись дубы:
Всадники несутся друг на друга,
Встретились, и - кони на дыбы!

Копья, устремив ожесточенно,
Оба пали под ноги коней...
И тогда сошлись полки у Дона -
Кто из них отважней и сильней?

Одинаковые раны /Александр Вырвич/

Нет, не был, не был я в Афгане.
Мой младший брат был ранен там.
И ноет в его сердце раной
Афганистан, Афганистан...
Что ж, повелось так изначально,
У каждого судьба своя.
И снова женщины печально
Нас провожают в те края,

Дума о Севастополе /Эдуард Асадов/

Я живу в Севастополе. В бухте Омега,
Там, где волны веселые, как дельфины,
На рассвете, устав от игры и бега,
Чуть качаясь, на солнышке греют спины...

Небо розово-синим раскрылось зонтом,
Чайки, бурно крича, над водой снуют,
А вдали, пришвартованы к горизонту,
Три эсминца и крейсер дозор несут.

Возле берега сосны, как взвод солдат,
Чуть качаясь, исполнены гордой пластики,
Под напористым бризом, построясь в ряд,
Приступили к занятию по гимнастике.

Синева с синевой на ветру сливаются,
И попробуй почувствовать и понять,
Где небесная гладь? Где морская гладь?
Все друг в друге практически растворяется.

Ах, какой нынче добрый и мирный день!
Сколько всюду любви, красоты и света!
И когда упадет на мгновенье тень,
Удивляешься даже: откуда это?!

Вдруг поверишь, что было вот так всегда.
И, на мужестве здесь возведенный, город
Никогда не был злобною сталью вспорот
И в пожарах не мучился никогда.

Иное измерение /Олег Гринякин/

Струной звенящая стропа -
Строка крылатого десанта.
По шариату будет завтра -
День, что для нас уже вчера.
Вчера, вот именно, вчера...

В тот час, когда хрипели нудно,
Чихали, кашляли паскудно
Движки надёжных БМД,*
Подсумок тяжелел рожками,
И за спиною, там, за нами,
Всё было мято, как везде,

Чужие ожидания /Алина Баева/

Каждый миг - ожиданье, но каждый по-своему ждет,
Ждет в Житомире мать возвращения с Горловки сына.
Он, наверное, ждал, что на фронте ему повезет,
И героем с трофеями встретит его Украина.

Ждет в подвале затишья забившийся в угол малец,
Тот который дождался из хлеба со свечкою торта,
Его мать - на посту, она - врач-терапевт, а отец
Ожидает врага на развалинах аэропорта.

В ожидании пайки на страже старушки стоят,
Хлеб - всему голова, это нынче прочувствовал каждый,
Опасаясь того, что блокада - не просто слова,
А угроза, что в город заявятся голод и жажда.

Перед наступлением /Борис Богатков/

Метров двести - совсем немного -
Отделяют от нас лесок.
Кажется, велика ль дорога?
Лишь один небольшой бросок.

Только знает наша охрана -
Дорога не так близка.
Перед нами - "ничья" поляна,
А враги - у того леска.

В нем таятся фашистские дзоты,
Жестким снегом их занесло.
Вороненые пулеметы
В нашу сторону смотрят зло.

Магазины свинцом набиты,
Часовой не смыкает глаз.
Страх тая, стерегут бандиты
Степь, захваченную у нас.

Собаки - истребители танков /Павел Великжанин/

Их с беззубого щенства под танковым днищем
Приучали к еде, чтоб кудлатая свора
Шла под танки немецкие в поисках пищи,
Не боясь лязга траков и рева моторов.

А на спину - тротил со взрывателем чутким,
Чтобы тыкнул в стальное подбрюшье махины...
И напарник потухшую грыз самокрутку,
И махра ему скулы сводила, как хина.

Бой /Виктор Серейкин/

"Смешался  с  кровью  пот
Солдатского  труда.
Несутся  с  лязгом  танки  по  полянке"... 
Алексей  Сурков

Играли пули за горой с четвертой ротой.
Ловили прячущихся по полю солдат.
Перемешались кровь с землей, а порох с потом,
И ближе стал на полвселенной ад.

Ревели танки, словно раненые звери,
Жгла плоть до легких твердая броня,
И бог не успевал считать потери,
Выхватывая души из огня.

Ты помнишь, брат, наш ужин на броне... /Влад Вартор/

Ты помнишь, брат, наш ужин на броне
Под звездами мухафаза Дамаска, *
Пыль с потом в пересохшей шаурме,
Бутылка самогона, стулом - каска?!

Тяжелым был в тот день наш гумконвой, -
В пустыне прогорали БТРы,
Жужжали БЛА над головой, *
В нас наводя аннусровцев прицелы...

Однако ж, брат, не дрогнул ни один,
И в квадрокоптер нагло усмехались...
Мы в этот смрад войны возили мир,
Мы каждый, уезжая, попрощались...

Осень на Кавказе /Александр Вырвич/

Стою на вершине, любуюсь горами.
Кавказ предо мною и сзади Кавказ.
О, что же, природа, ты делаешь с нами?
И злость, и обиду выводишь из нас.

А горы желтеющим лесом покрыты.
Здесь осень-царица вступает в права.
Цвета её где-то дождями размыты,
И жёлто-зелёная стынет трава.

А выше, там властвует тундра над лесом,
Но всё ж не она завершает пейзаж.
Белеют вершины и всем своим весом
Реальность легко превращают в мираж.

Фото с котятами /Мишель Баринов/

"Последние свидетели" Светлана Алексиевич
По рассказу Тони Рудаковой

Был он, в сущности, славный малый -
Кареглазый, красивый, милый.
Он любил "kleine liebe Frau",
Что жила на краю Берлина.

Он мечтал о простом, обычном:
Тихом домике, где-то в Альпах,
Жизни радостной и привычной
Чашке кофе с утра на завтрак.

Был для мамы хорошим сыном,
Уважал и дарил подарки,
Устоявшимся правилом было
Высылать ей, как помощь, рейхсмарки.
       
Для любимой он был примером
(Тут и гордость не будет cлишком!):
Образованным, офицером
С послужным показательным списком.

Очевиден прогресс карьерный,
Званья, почести на горизонте,
Исполнительный и примерный.
Жаль, застрял на восточном фронте.

♫ После атаки /Михаил Калинкин/

Вот и всё, остывают стволы,
И механик глотает из фляжки.
Между траками вянет полынь,
Мы сегодня родились в рубашке,

И во рту шелестящая медь
Объясняет - мы живы с тобою,
Там кому-то другому гореть
После этого встречного боя.

Ах, как сладок горящий табак
Людям, выжившим в танковом тире.
Эта общая наша судьба
Под названьем "Т-34".

Простите... /Юрий Беридзе/

Пустеет обойма... Упал на тропинку
Отстрелянной гильзой еще один год...
По-прежнему больно смотреть фотоснимки,
Где в полном составе десантный наш взвод.

Где взводный-старлей, прислонившись к платану,
Хохочет мальчишкой на фоне небес,
Не зная еще, что уйдет из Афгана
"Двухсотым" вертушкой попутной в Термез.

Подслушанный разговор /Роберт Рождественский/

- Снова дралась во дворе?
- Ага.
Мама,
но я не плакала.
Вырасту -
выучусь на моряка,
Я уже в ванне
плавала!
- Боже!
Не девочка, а беда!
Сил моих больше нету.
- Мама,
а вырасту я когда?
- Вырастешь!
Ешь котлету.

Бородино /Константин Фролов/

Я был там, под этой пронзительной высью,
И видел, в смятенье души,
Как шли кирасиры уверенной рысью,
Сжимая в руках палаши.
Как будто возникнув из дымного ада
Предвестником лютой беды,
Сверкающей лавы стальная армада
Вгрызается в наши ряды.

Любая волна разобьется о камень
В мельчайшем своем серебре.
Так, вдруг ощетинившись грозно штыками,
Атаку встречает каре.
И здесь ни при чем ни чины, ни награды -
Лишь доблесть, в крови и в поту.
И, кажется, нет неприступней преграды,
Чем вера в свою правоту.

И вечный бой... /Иосиф Бродский/

И вечный бой.
Покой нам только снится.
И пусть ничто
не потревожит сны.
Седая ночь,
и дремлющие птицы
качаются от синей тишины.

И вечный бой.
Атаки на рассвете.
И пули,
разучившиеся петь,
кричали нам,
что есть еще Бессмертье...
... А мы хотели просто уцелеть.

Беслан /Евгений Келпш/

Каски, каски, пробитые каски...
Вонь пожара и кровь на стенах.
Продолжением страшной сказки
О трагедиях и изменах...
Автоматы в пыли уткнулись,
Друг мой только что стал "двухсотым",
То ли Ангелы отвернулись,
Или, может быть, сглазил кто-то.

Нет, не бойтесь! Спаситель с нами!
Просто Небу нужна охрана.
Вместе с детскими голосами
Отлетали друзья - так рано.
Дети! Дети! Сгорали дети...
Мир привычный разорван в клочья.
На каком мы сегодня свете,
Я, ребята, не знаю точно.

Ты выбрал путь исканий и потерь /Иосиф Линдер/

Ты выбрал Путь исканий и потерь,
И неустроенность, и риск
без всякой меры...
Ты выбрал Путь и верен будь теперь,
Ведь жить нельзя без нашей крепкой веры.
Засада, концентрация, бросок,
Артподготовка, марш, атака с ходу,
Захват и штурм, простреленный висок,
Страданье, кровь и множество народу.
И только чёрных масок резкий ряд,
И головы, склонённые упрямо.
Нам в спину очень много говорят,
А мы всегда идём по жизни прямо.

Как бы нам взять в привычку /Александр Чёлпин/

Как бы нам взять в привычку
Хотя бы единожды в год
Устраивать перекличку,
Ломая беспамятства лед:

"Эй, Волгодонск! Ну, как ты?!
В такт еще бьются сердца?!
Знай, что с Буденновской вахты
Мы не уйдем до конца!"

Давайте дадим себе слово
Принять, если выпадет, пост,
Чтоб на Каширское снова
Шквал не обрушил Норд-ост.

Чтоб на Гурьянова, где-то
Среди волгоградских степей,
Мурлыкало мирное лето,
Нежась в улыбках детей.

Взрывали дома... /Сергей Пронин/

Просыпаемся мы.  И грохочет над полночью
то ли гроза, то ли эхо прошедшей войны.
Р. Рождественский

Взрывали дома
       по ночам
           гексогеном.
Был грохот.
     Осколки.
         И звуки сирен.
Из тёкшего страха
        и боли по венам
узнали впервые
       тогда
         гексоген.

И поняли люди,
       что стала и старость
теперь в этом мире
         по крупной цене...
Хотя
   и погибшим до тех пор
             казалось,
что будут жить долго
          они на Земле.

Как страшно,
      что могут погибнуть и дети,
за парты садясь
        и идя на концерт.
Еще в этом мире
        осталось у смерти
огромное множество
         ликов
           и черт.

Памяти трагедии Беслана /Ирина Яненсон/

Содрогнулся весь мир, вся планета Земля,
Горе черною птицей взлетело
В день, когда осетин выносил из огня
Обгоревшее детское тело.

В день, когда неизвестный всем город Беслан
Приковал к себе наше вниманье,
Когда дети Беслана стонали от ран,
Когда взрослых - душили рыданья.

Запах крови и пота и страха предел,
Звук оружия, сдержанный шепот,
Безысходность и ужас - несчастный удел,
Каблуков оглушающий топот.

В тишине так пугали глухие шаги
Террористов, идущих вдоль зала,
Тенью, в воздухе тихо рисуя круги,
Смерть детей нежно в лоб целовала.