Яндекс Метрика

Каменный десант. Малая Земля /Нина Толок/

С разбега катер вылетел на берег.
Корма в воде, над галькой задран нос.*
Просоленный, от ветра загрубелый
На берег первым спрыгивал матрос.

На лоб надвинута привычно бескозырка,
Готовый к бою автомат в руке...
Недвижен катер над волною зыбкой.
Не слышно выстрелов вблизи и вдалеке.

Десант стремителен. Рвануться в бой готовы
Они тотчас. И слышу я слова:
"За Родину! Вперёд!" - кричат безмолвно.
Священная стоит тут тишина.

Небо /Андрей Канавщиков/

Виделось многое, виделось всякое,
Только запомнилось: здесь или там,
Мирное небо везде одинаково,
Будь это Куба, Корея, Вьетнам...

Небо военное тоже без разницы -
Чёрное, дымное, словно вуаль,
И облака там не в беленьких платьицах,
А как погорельцы, бредущие вдаль.

Мы ногами вышибли дверь твою /Марина Струкова/

Мы ногами вышибли дверь твою,
а в углу - икона на полке.
Скоро, скоро будешь в своем раю,
ты - последний русский в поселке.

Мы из шкафа вышвырнули тряпье -
ничего не нашли - обидно...
Говорят, что есть у тебя ружье,
да стрелять не умеешь, видно.

Это наша земля, на ней конопля,
виноградники, горы, волки.
А тебе на выбор - кинжал? Петля?
Ты - последний русский в поселке.

Цвета войны. Атака /Владимир Вепринцев/

Через росчерк ракеты, короткий и злой,
Мы сейчас не в строю шагаем.
Цепь в снегу извивается серой змеёй,
С лёжки поднятой волчьей стаей.

Наши взгляды на близких вершинах штыков,
На разломах зеркальных наста.
Мы ползём, ориентируясь строго на кровь
Перед нами цепей распластанных.

Вспомним блокадные скорбные были /Александр Городницкий/

Вспомним блокадные скорбные были,
Небо в разрывах, рябое,
Чехов, что Прагу свою сохранили,
Сдав ее немцам без боя.
Голос сирены, поющей тревожно,
Камни, седые от пыли.
Так бы и мы поступили, возможно,
Если бы чехами были.
Горькой истории грустные вехи,
Шум пискаревской дубравы.
Правы, возможно, разумные чехи -
Мы, вероятно, не правы.

Блокады нет /Юрий Воронов/

Блокады нет...
Уже давно напрасно
Напоминает надписью стена
О том, что "наиболее опасна
При артобстреле эта сторона".

Обстрел покоя больше не нарушит,
Сирены по ночам не голосят...
Блокады нет.
Но след блокадный в душах, -
Как тот неразорвавшийся снаряд.

В огне войны /Виктор Самойлов/

И город вспыхнул от огня,
Но тут же мужественно глянул
И произнес:
                    "Не взять меня!"
И двести дней -
                     сплошная мука.
И двести дней -
                     одни бои.
Еще и правнукам и внукам
Откроют подвиги твои.

В Чижовку, в СХИ,
                 в мосты Отрожки
Германская вцепилась рать.
В Москву бы ей!..
"Москву не трожьте!
Мы здесь
              привыкли
                               умирать!"

Взрыв в Домодедово /Алла Корякова/

Стучит в сердцах известие набатом:
В столице новый взрыв... В кровавых пятнах
Опять асфальт... За что погибли люди?
Жестокий акт бездушному не труден -
Ничтожества для нас готовят казни.
И вот - теракт. Аэропорт на связи:
Бежит толпа, у всех в ожогах кожа,
Повсюду стоны, крик; в глазах прохожих
Смятение, растерянность и страх...
И медиков машины на местах
Развозят пострадавших по больницам,
Где будет Домодедово им сниться

Теракт в Домодедово /Елена Борисова/

В миг обрушатся планы,
В миг отменятся встречи,
И в угаре туманном
Смерть закружится смерчем.

Хлорка /Михаил Кошкош/

В морг баграмского санбата
Привезли с войны солдата.
Да, тогда по адресатам
Многих выслала война!

Только вышла с ним промашка -
Не имел солдат бумажки,
А по порванной тельняшке
Не узнаешь ни хрена.

Сапёры редко смотрят в небо... /Юрий Беридзе/

Сапёры редко смотрят в небо.
Близки опасно быль и небыль -
на расстоянии руки.
И взгляд привычно до тоски -
не в небо, полное простора,
а в землю. Насквозь. До упора.
До тика нервного щеки,
до на взрывателе чеки...

Сапёр /Семён Гудзенко/

Всю ночь по ледяному насту,
по чёрным полыньям реки
шли за сапёром коренастым
обозы,
            танки
                        и полки.

Крик солдатской души /Роман Касай/

Кружится в небе одиноко птица,
Расправив крылья, над землей парит.
Который год мне по ночам не спится -
Тревожно память в душу мне стучит.
То полоснет по сердцу автоматом,
То вдруг гранатой прогремит в ночи.
Минуло столько лет, как был солдатом,
А вот душа по-прежнему кричит.
Кричит душа расстрелянной колонной,
Кричит в зеленке снятою растяжкой,
Свинцовым ливнем, льющимся со склона,
Запекшеюся кровью на тельняшке,

Под Шлиссельбургом /Глеб Пагирев/

Изрыли снарядами немцы лесок,
Повыбили за две недели.
Но думалось: "Ладно!
Сочтёмся, дай срок, -
Мы тоже недаром сидели".

И вот в предрассветной густой синеве
Пехота броском небывалым
Рванулась вперёд - через лёд по Неве,
По минным полям и завалам.

Письмо, не отправленное из блокады /Владимир Литвишко/

"Полчаса до рассвета. Стоит тишина,
но стволы всех орудий - навстречу врагу.
Этот год нам запомнится словом "война"
и людьми, что упали, оставшись в снегу.

Был хороший навар с голубей и собак,
да уже и о них умер всякий рассказ.
Пианино сожгли, а оставшийся шлак
никому выносить не под силу из нас.

В этом холоде сходишь внезапно с ума.
За водой, под обстрел, каждый раз до реки...
Недостаточны карточки, знаешь сама.
Перестали встречаться почти старики.

Только бы жить /Валентина Амосова/

Звёздную россыпь поймаю в ладошку
В лунную ночь на исходе весны,
Песню о счастье сыграй мне, гармошка,
Песню, в которой не будет войны.

В платье в горошек я буду кружить,
Буду в больших зеркалах отражаться;
Мне восемнадцать, уже восемнадцать -
Только бы выжить, только бы жить!

Донецкое счастье /Алина Баева/

Нам для счастья не много нужно -
Ночи без колыбельной взрывов,
Теплый дом и горячий ужин,
И надежда, что будем живы,
В окнах свет и соседи дома,
Заводские гудки на смены,
Эхо взлетов с аэродрома,
Без прямых попаданий стены,
Смех детей и на клумбах розы,
И билеты на поезд в кассах,
На глазах лишь от счастья слезы,
Мир, заслуженный на Донбассе,

Письмо из Баграма /Игорь Белушенко/

Как-будто белый свет заволокло,
И слезы потекли помимо воли.
Письмо от мужа пальцы обожгло.
Корявый почерк, но родной до боли.

"Привет, любимая! Ну, как ты там?
Как вы без папы? Не шалит сынуля?
Мой экипаж перевели в Баграм,
Тут поспокойней, вроде, чем в Кабуле.
Частенько здесь играем в волейбол.
Но только лишь когда мы не летаем.
Ну, вот и день уже почти прошел,
Заход ко сну на койку выполняем".

Вечно живые /Николай Полянский/

Пикает рация нежно.
В роще кукушка поет.
Чистое небо безбрежно.
Время почти не идет.

Дело довольно простое -
В небо смотреть на спине.
Кто-то в верхах соизволил
Дать передышку войне...

Солдат /Алексей Сурков/

Стирая рукавом
Со лба густую кровь,
Перед бойницей вражеского дота,
Укрыт глубоким рвом,
Он целится и вновь
Сечет разящей строчкой пулемета.

Взрывается снаряд,
Земля летит вразброс.
Осколки рвут бугры промерзлых кочек.
А пули все летят.
Как будто в землю врос
Ожесточенный боем пулеметчик.

Сокровище солдата /Николай Бутылин/

Среди бойцов - приметный малый,
И смерть, казалось, не брала!
Но вот настигли взвод усталый
На марше мины у села.

Без ног, "обрубком" неприметным
Он стал, попав под минный шквал.
Очнувшись, лез в карман заветный -
Портрет любимой доставал

Полёт в Сирию /Анатолий Пшеничный/

Мы долго сидели, но быстро летели,
Меж звёзд выбирая тропу.
А те, кто в нас видел воздушные цели,
Ладони тянули ко лбу,
Радарами щупали вечер вчерашний
И трогали завтрашний свет...
Нам было, конечно, немножечко страшно,
Но лётчики знали ответ.

Кот-зенитчик /Константин Фролов/

Давным-давно была война.
Давным-давно прошла она.
Но до сих пор, когда не спится,
Листаем мы ее страницы...

Сквозь дым спалённого села
Шла батарея эМЗэА*.
Вдоль улиц, где горели хаты,
Брели усталые солдаты.

Привал! Попить воды из банки,
Быстрей перемотать портянки,
Цигарку наспех завернуть,
Перекурить - и снова в путь!

Людей в селе давно уж нету.
Ушли блуждать по Белу Свету.
Лишь на печи сгоревшей хаты -
Котёнок, рыжий и лохматый.

Наш старший, сплюнув папироску,
Котёнка взял в свою повозку,
Остатком каши угостил
И кличкой "Рыжик" окрестил.

Котёнок быстро понял службу,
Ценя отзывчивость и дружбу,
И вырос, явно неспроста,
В большого рыжего кота.

Как все коты с хорошим нюхом,
Наш обладал и чутким слухом.
Способность очень как важна
В те непростые времена!

За полминуты до налёта
Фашистских чёрных самолётов
Кот вдруг вздымался, как свеча,
Во вражью сторону рыча.

♫ В горах Афгани /Александр Розенбаум/

Ах, какого дружка потерял я в бою.
И не сорок два года назад, а вчера.
Среди гор и песков, где сжигает жара всё вокруг,
Опаляя недетскую память мою.

Слышишь, друг, мой дружок!
Мы взошли на некнижную ту высоту,
Под которой ты лёг.

Ах, какого дружка потерял я в бою!
Мы всю жизнь любили читать о войне.
Он не ведал никак, что вот выпадет мне
Под огнём его тело тащить за валун на спине.
Далека, тридцать метров...
Но как же была далека та дорога
Меж ночью и днём.

Песок да камень.
Печальный свет чужой луны над головами.
Равняйсь на знамя!
Прощай, мой брат! Отныне ты навеки с нами!
Прости, что ты погиб, а я всего лишь ранен.
В горах Афгани, в Афганистане.

Новый год в блокадном Ленинграде /Александр Ветров/

Новый год в блокадном Ленинграде.
Собралась на "Ёлку" детвора.
Ель застыла в праздничном наряде,
Словно - не военная пора.

Будто бы ни бомбы, ни снаряды
Заглушить не в силах детский смех.
Малыши такому чуду рады.
И улыбки на устах у всех.

Снайпер /Раян Фарукшин/

На вертушках, сначала до Ханкалы,
А потом с пересадкой в Шатойский район.
Проверяем гранаты и чистим стволы,
Там, внизу, на счету будет каждый патрон.

В рассыпную по речке и между камней
Залегли, окопались и ждём.
Мы должны продержаться здесь несколько дней,
Прикрывая движение колонн.

Шинели /Сергей Тимашевец/

Буржуйка вздыхала, пыхтела, басила,
Давилась сырой свежесрубленной елью.
В трубе, как в трущобе, метель голосила
И билась о стены свинцовой шрапнелью.

Бродил полумрак по углам, малодушно,
Скользя по полу, чтоб прорваться за двери,
На стену вползал полусгнившею тушей
Какого-то странного дикого зверя.

Горела лампада и так же чадила,
Как печь, а солярка - нежнее фланели -
Огнём в полумрак подливала белила.
По полу накатом - шинели, шинели...

Зимой сорок первого /Марк Соболь/

Состоялась атака
и была коротка...
Нас осталось, однако,
два активных штыка.
И, видать, до салюта
не дожить нам двоим.
Мы к винтовкам примкнуты,
к трехлинейкам своим.
Наши души потрогать -
словно сталь, холодны...

Ночь густая, как деготь,
над безмолвьем войны.
Без огня, без ночлега
нам ее коротать.
Даже белого снега -
и того не видать.
Ни ракеты, ни птицы
в этой стынущей мгле...

Штурм Грозного /Елена Семёнова/

Спит моя Россия, снегом заметённая,
Фонари слепые смотрят в окна тёмные.
Ночка новогодняя - залпы артиллерии,
В огне преисподней страшные потери.
Льётся там шампанское - здесь наоборот:
Кровушка солдатская по снегу течёт.
Чья-то воля скотская нас швырнула в ад,
Пацаны майкопские* с облаков глядят.
В ночь ушли товарищи... Словно дров вязанки
Полыхнут пожарищем танки, танки, танки!
Стены те вокзальные и пальба... пальба...
Такова печальная вышла нам судьба.

♫ Новогодняя ночь /Виталий Леонов/

Белый снег, не касаясь земли, над кварталами таял.
Раскаленный пожарами воздух ресницы сжигал.
Бронетехника вместе с бойцами внутри догорала.
Хищный город бригаде* могилою братскою стал.

А в столице куранты торжественно били двенадцать,
Президент, как ни в чем не бывало, поздравил народ.
В этот час погибали мальчишки в свои девятнадцать,
В окруженье встречая последний в судьбе новый год.

Новогодняя тишина /Владимир Беспалов-Барский/

Новый год всё по-старому выстелит,
Со снегами мешая метель...
От последнего вздоха до истины
Продолжается канитель...

Новый год - снегопад над Россиею, -
И, пока не настанет черёд,
Словно чудо, что будет с миссиями,
Ожидается Новый год...