В ту ночь их части штурмовые вошли в советский город Б.
И там прокаркали впервые "хайль Гитлер" в стихнувшей стрельбе.
Входили вражеские части, плечо к плечу, ружье к ружью.
Спешила рвань к чужому счастью, к чужому хлебу и жилью.
Они прошли по грязи грузно, за манекеном манекен.
А этот мальчик был не узнан, не заподозрен был никем,
Веселый мальчик в серой кепке. Его приметы: смуглый, крепкий.
Не знает кто-нибудь из вас, погиб ли он, где он сейчас?
Пробрался утром он к квартире и видит: дверь не заперта.
И сразу тихо стало в мире, сплошная сразу пустота.
Мать и сестра лежали рядом. Обеих обер* приволок.
Смотрела мать стеклянным взглядом в потрескавшийся потолок.
Они лежали, будто бревна, - две женщины, сестра и мать.
И он стоял, дыша неровно, и разучился понимать,
Потом он разучился плакать и зубы сжал, но весь дрожал.
И той же ночью в дождь и слякоть куда-то зa город бежал,
Без хлеба, в майке, в серой кепке. Его приметы: смуглый, крепкий.
Из вас не знает кто-нибудь, куда он мог направить путь?
Он знал одно: разбито детство, сломалось детство пополам.
И шел, не смея оглядеться, по страшным вражеским тылам,
По тихим, вымершим колхозам, где пахло смертью и навозом,
Вдоль речек, тронутых морозом, и по некошеным полям.
Он находил везде дорогу, и шел вперед, и шел вперед.
И осень с ним шагала в ногу и возмужала - в свой черед.
Она, как сказка, шла с ним рядом, чтобы его следы заместь,
Смотрела вдаль недетским взглядом, неотвратимая, как месть.
Так шел он, в майке, в серой кепке. Его приметы: смуглый, крепкий.
Из вас не знает кто-нибудь, куда он мог направить путь?
Когда фашисты покидали пустой, сожженный город Б.,
Уже за мглистой снежной далью расплата слышалась в пальбе.
И мальчик раньше всех, как надо, вернулся в город свой родной.
Вернулся он домой с гранатой. Он ей доверился одной.
