Смазав на ухо синий потёртый берет,
С банкой пива и барышней клёвой,
Он идёт по Москве через столько-то лет!
Он с друзьями встречается снова.
Был он с ними в Афгане - весёлый шофёр,
Был в "зелёнке" контужен и ранен.
И ещё говорят, он опасен с тех пор,
Как однажды вернулся с Афгана.
Не скрывая от встречи нахлынувших чувств
И набравшись вином спозаранья,
Топит он сгоряча и тельняшку, и грусть
В первом встречном московском фонтане.
А на улицах встречи, запой, мордобой,
Поцелуи, мужские объятья.
И ОМОН с пониманьем следит стороной,
Как гуляют "афганские братья".
А за ними, к садовой оградке склонясь,
Наблюдает с улыбкой мужчина.
Он афганских детей выносил из огня
И не раз подрывался на минах.
Седина на висках и в плечах не широк,
Нет берета, нет формы парадной,
На рубашке колодки цветные в рядок:
Это всё - боевые награды.
С банкой пива и барышней клёвой,
Он идёт по Москве через столько-то лет!
Он с друзьями встречается снова.
Был он с ними в Афгане - весёлый шофёр,
Был в "зелёнке" контужен и ранен.
И ещё говорят, он опасен с тех пор,
Как однажды вернулся с Афгана.
Не скрывая от встречи нахлынувших чувств
И набравшись вином спозаранья,
Топит он сгоряча и тельняшку, и грусть
В первом встречном московском фонтане.
А на улицах встречи, запой, мордобой,
Поцелуи, мужские объятья.
И ОМОН с пониманьем следит стороной,
Как гуляют "афганские братья".
А за ними, к садовой оградке склонясь,
Наблюдает с улыбкой мужчина.
Он афганских детей выносил из огня
И не раз подрывался на минах.
Седина на висках и в плечах не широк,
Нет берета, нет формы парадной,
На рубашке колодки цветные в рядок:
Это всё - боевые награды.