Никто, кроме нас /Валентина Боева/

От гор Кавказа и Алтая

До белых северных морей

Проходит вертикаль прямая

Великой Родины моей;

От Пскова ровно на Курилы

В охотскую морскую даль,

Где наших прадедов могилы,

Лежит её горизонталь -

Такой вот крест необозримый

На нас Всевышний положил

И, чтобы выстоять могли мы,

На подвиги благословил.

Четыре мировых атаки

Познала Русская земля.

Чем кончилось? То знает всякий,

Исчезли в недрах бытия

Крутые полчища хазаров

И промонгольская орда,

Наполеон - француз проклятый,

Германский вермахт, все тогда

Хотели стать владыкой мира,

Но поперёк России рать

Вставала с пушкой и секирой,

Чтоб честь с победой отстоять.

С веками в генах у народа

Сложилось свойство: прежде он

Свой дом, свой город год от года

Возводит, словно бастион.

Так было, есть и дальше будет,

Пусть каждый знает наперёд:

Кто к нам с оружием прибудет,

Тот от него же и умрёт.

Но, видимо, о том забыли

Наёмники из разных стран,

Вот потому и биты были,

В Аргунский угодив капкан.

Но повесть я начну с момента,

Когда на матери совет

Все отвечают непременно:

"Ну, ма-а, мне ж восемнадцать лет!"

Когда любая мелочь в свете

Парнишке душу бередит,

Когда мы все - большие дети

И жизнь, как сказка, впереди,

Манит в бушующие волны

Переплетением дорог,

Чтоб душу до краёв наполнить

Теплом восторга и тревог,

Когда сознание проводит

В мозгу условную черту

И говорят потом в народе:

В ту пору... или, в пору ту...

Когда рукой военкомата

Решалась каждого судьба:

Кто и сегодня служит где-то,

Кого-то Бог послал сюда.

Наверное, решил Всевышний,

Достойней этих нет пока,

Они душой как-будто вышли

Для сто четвёртого полка.

Встречай десантная пехота

И офицеров, и солдат

(Тогда ещё не знала рота,

Что все о ней заговорят).

Последний бросок... /Александр Еськов/

Подвигу Александра Матросова

и сотен солдат, повторивших этот 

подвиг во имя жизни остальных...

Упала рота...

                             в траве пластом.

Вперёд нельзя -

                             там пулемёт.

А он из дота

                             всё льёт свинцом

И встать в атаку

                             нам не даёт.

Полки стоят...

                             Должны вперёд

В прорыв идти,

                             ломая фронт.

А впереди -

                             тот пулемёт,

Не умолкая...

                             всё бьёт, всё бьёт!

Но есть ложбина

                             чуть в стороне.

По ней я к доту...

                             В руке граната.

И молят Бога

                             все обо мне,

Кто жив остался...

                              Мои ребята.

Летит граната...

                              Ловите, фрицы!

"Ура!" гремит,

                              и встала рота,

И за спиной

                              родные лица...

Но только вдруг -

                              свинцом... из дота!

И захлебнулся

                              в крови рывок.

Скосило многих

                              навек лежать...

А мне остался...

                              один бросок -

Я должен встать...

                              Обязан встать!

До атаки ещё полчаса... /Александр Кунин/

Поутихло погодие вроде,

Дождь слегка моросит, а не льёт.

Нас, живых, в девятнадцатой роте

Наберётся едва ли на взвод.

 

Всё несётся в своей круговерти,

Но ничто не сломает, хоть гнёт,

Стало быть, незаполненный смертник

Пулю-дуру опять отведёт.

Дно окопное чавкает хлябью -

Попривыкли, какой тут уют.

Есть сто граммов наркомовских... Хряпну.

Если выживу, завтра нальют.

Ну... за жизнь дорогого народа,

Хоть ни матери нет, ни отца...

Чтобы нечисти разного сброда

Не клеймили Отчизны лица.

Пробрало... аж до колик в желудке.

И с чего-то припомнилось вдруг,

Как приснились вчера незабудки,

Мирный, пахнущий травами луг.

Кто-то пишет стихи, как умеет,

Кто-то прячет поглубже трофей.

Я иду по войне без трофеев,

Так, по-моему, всё же честней.

Мой товарищ умирает от гангрены /Владимир Литвишко/

Мой товарищ умирает от гангрены.

Нынче он, а кто-то завтра отойдёт.

Нет лекарств. У докторов по две-три смены.

Режут. Пилят. Дел весь день невпроворот.

Рот оскален у лежащего на койке.

Час назад лишь с виду был ещё неплох,

И вчера шутил порой, ругнулся бойко...

Только, видно, приберёт сегодня Бог.

Понемногу очищают от страдальцев.

В часть одних, другим же - память и покой.

Бинт в крови. На этом месте были пальцы.

Раз без них не нужен фронту, знать - домой!

Мы останемся здесь /Алина Баева/

"Мы останемся здесь" - вот посыл, что транслируют люди.
Восемь лет - словно сон, так зачем уходить в никуда.
Тут не встретишь залетных, неместных, неискренних судеб.
Нас на тропах войны всех одна подружила судьба.

Правит бал Сатана, надрываются бесы в сенатах,
Этот шабаш не нов, всё по кругу идёт без конца.
А страна дураков, что неистово просится в НАТО,
Размышляет над планом, как нас отправлять к праотцам.

Нам в моменты затишья поверилось, право, в иное.
Заигрались мы в мир, что казался на фоне войны
Не иллюзией, нет, а таким утопическим строем,
Что приемлем в реалиях маленькой псевдостраны.

Уходить не впервой, но зачем-то судилось вернуться,
Прорастаем в гранит, держат корни, дома, старики.
Жизнь, как будто во сне, и не можем так просто проснуться,
Понимаем, что нам не ступить дважды в воды реки.

Мы служили не гербу, не флагу... /Юрий Беридзе/

Мы служили не гербу, не флагу

и не тем, кто давал "За отвагу"

и какие ещё ордена...

Каждый символ - не больше, чем символ,

и не в них же мы черпали силу,

хоть какие ни стой времена.

Были разные гербы и стяги,

но не им мы давали присягу -

присягали тому, чем живём:

той рябине у края оврага,

и поляне, обильной от ягод,

и степям со седым ковылём,

горным кручам, тайге и равнине,

прыгам-скокам в пыли воробьиным,

кораблям, уходящим в моря,

светлым ликам на старых портретах,

над деревней встающим рассветам

и туманам, что в поле курят,

городским вечерам на бульварах,

и в обнимку гуляющим парам,

детворе, что галдит и чудит,

тем, в горячих цехах, сталеварам,

тем, кто слушает песни пульсаров,

тем, кто ищет высоких орбит...

День Армии я отмечаю Советской! /Олег Боголюбов/

Февральские дни. Восемнадцатый год.

Опасность растет. Петроград под прицелом.

Декреты. И в Армию хлынул народ,

Отечеству помощь - священное дело!

И с этих далеких, но славных времен

Мы празднуем Армии нашей рожденье.

Традиций армейских и Красных Знамен

Забыть не должно ни одно поколенье.

Мы помним про годы сражений и битв

И знаем, чудес на Земле не бывает.

Мы видим: победы - итог не молитв,

Но мужества тех, кто страну защищает.

Теперь героев знаем поимённо /Игорь Сычев/

Подвигу бойцов Псковской бригады спецназа ГРУ

Врут те, кто утверждает: "Время - лечит!"

Оно лишь обостряет боль потерь...

Ведь горе нам сердца навек калечит.

Мне было больно! Больно и теперь!

Уж двадцать лет та рана кровоточит,

Когда бой приняли гвардейцы-псковичи,

А сердце факта воспринять не хочет:

Их с нами нет - хоть кайся, хоть кричи...

В спецназе ГРУ "медийности" не терпят.

Бойцов готовят там не на парад,

Про подвиги истории не треплют -

Кто в бой ходил, всё это подтвердят...

Служить непросто с грифом "Сов.секретно":

Имён и позывных - не называть!

И только о "двухсотых"* поимённо

В день скорбный мы готовы рассказать...

В февральский день в бою под Харсеноем

Ушли в бессмертье наши Скобари*:

Их имена назвали перед строем:

Их тридцать три... Они - богатыри!..

Им парой слов поставили задачу:

"Прикрыть проход своих мотострелков!"

Спецназ и в Бога верит, и в удачу:

На грани жизни тут уклад таков...

Ведь враг - силён, умел, к тому ж - коварен:

Война не в книжке! Вот она, вблизи!

И грянул бой! Где выжить в том кошмаре

Был шанс из ста - попробуй, возрази!

Зуммер /Арсений Тарковский/

Я бессмертен, пока я не умер,
И для тех, кто еще не рождён,
Разрываю пространство, как зуммер
Телефона грядущих времён.

Так последний связист под обстрелом,
От большого пути в стороне,
Прикрывает расстрелянным телом
Ящик свой на солдатском ремне.

На снегу в затвердевшей шинели,
Кулаки к подбородку прижав,
Он лежит, как дитя в колыбели,
Правотой несравненною прав.

Дети войны /Александр Волог/

Поколение, поколение

урождения предвоенного!..

Всё запомнила наша нация:

оккупация, эвакуация...

Школы тёмные проморожены,

стынут ноги в дырявых валенках.

Был богатством платок в горошину.

Был закон: не обидеть маленьких.

Были в штатском мужчины - странными.

Были женщины в лётных кителях,

обручальные кольца родителей

в оборонные фонды сданные;

провожания эшелонные;

мама в чёрном - белее извести...

Это ясно - когда похоронная.

Было хуже - пропавший без вести.

♫ Звёзды /Владимир Высоцкий/

Мне этот бой не забыть нипочём, -

Смертью пропитан воздух.
А с небосвода бесшумным дождём
Падали звёзды. 

Вон снова упала, и я загадал -
Выйти живым из боя!
Так свою жизнь я поспешно связал
С глупой звездою. 

Нам говорили: "Нужна высота!"
И "Не жалеть патроны!"
Вон покатилась вторая звезда -
Вам на погоны. 

Концерт /Роберт Рождественский/

Сорок трудный год.

                                    Омский госпиталь...

Коридоры сухие и маркие.

Шепчет старая нянечка:

                                           "Господи!

До чего же артисты

                                      маленькие..."

Мы шагаем палатами длинными.

Мы почти растворяемся в них

с балалайками,

                             с мандолинами

и большими пачками книг.

Что в программе?

                          В программе - чтение,

пара песен

                       военных, правильных...

Мы в палату тяжелораненых

входим с трепетом и почтением.

Двое здесь.

                       Майор артиллерии

с ампутированной ногой,

в сумасшедшем бою

                                    под Ельней

на себя принявший огонь.

На пришельцев глядит он весело...

И другой -

                  до бровей забинтован, -

капитан,

                    таранивший "мессера"

три недели назад

                                  над Ростовом.

Мы вошли.

                     Мы стоим в молчании.

Вдруг

               срывающимся фальцетом

Абрикосов Гришка отчаянно

объявляет начало концерта.

Танк /Павел Галачьянц/

По ночному Гудермесу

Сорокадвухтонный танк
Гнул столбы в проулках тесных,
Брал машины на таран.

Резал нехотя деревья,
Мял разнузданных собак.
На антенне - вымпел веет!
Маленький Российский флаг.

Опустилась от мечети
Тень стрелою у моста.
И глядят с испугом дети
Из раскрытого окна.

Танк, во двор влетая с ходу,
Смяв ворота и крыльцо,
Наконец-то цель находит.
Бьёт по вспышке. Там - лицо!

Дальше, дальше! Режут траки:
Провода, кусты, бельё...
Из сарая у барака
Снайпер метко бой ведёт!

♫ Виват, шурави! /Юрий Шкитун/

Салам, бача*, вот мы и встретились с тобой.

Салам, бача, как поживаешь, дорогой?

Дай мне, бача, свою колючую щеку!

Дай я, бача, тебя покрепче обниму!

Бача, бача...

Виват! Кандагар и Герат!

Виват! Файзабад и Газни!

Виват! Хайратон и Шинданд!

Виват, всем вам, дорогие мои шурави*!

Прикрывавшим отход /Николай Кирженко/

Дуга перевала скрывается в выхлопах синих,
Надсадно, простужено бьёт ДШК.*
И вот она - близкая встреча с Россией,
Но - кровь на броне, и колонны пылают пока.

Для тех, кто прикроет огнём отходящих,
Не дрогнет и выживет в этом огне,
Останется память о горах горящих -
Последних мгновеньях об этой войне.

...Для первых - цветы, поцелуи, награды
И первый глоток уже нашей воды.
А там ещё рвутся и рвутся снаряды,
И многих отметит печатью беды.

♫ Встаньте! /Валерий Заводчиков/

Встаньте!

Суету и ненужные споры оставьте.

Если сможете, хоть на мгновенье представьте,

Что сейчас эти парни стоят между нами,

Не звучит ещё камень скупыми словами,

И в ущелья декабрь не пришёл.*

Больно...

Что, войны не бывает без горя,

Точно так же, как ран не бывает без крови?

Но ведь Бог создал нас для любви, не для бойни!

Ну, а поле с каких это пор - поле боя?

Не окопы - хлеба и сады!

Помнить...

Да, мы будем их помнить. Но всё же

Я смотрю на тебя, посторонний прохожий,

И мне кажется - завтра ты мимо пройдёшь

И с цветущей тропы ты сюда не свернёшь,

Даже взгляда на плиты не кинешь.

Хочу в Афган /Михаил Гусев/

Николаю Майданову - 

 Герою Советского Союза,

Герою России.

Ты не поверишь, я хочу в Афган,
Где кровь и пот, где до сих пор стреляют,
Где ждет воды пустыня Регистан,
Где сОжженные танки догнивают.

Чтоб утром выходить на караван,
Чтоб в мой РД* не положили лишку...
Я может оттого хочу в Афган,
Чтоб спину прикрывали мне братишки.

Чтоб не иссяк последний магазин,
И малость при обстреле подфартило,
Чтоб не остался я в горах один,
Чтобы по мне не разливали шило*.

Хочу в Афган, и мне не надо схем,
Я не забыл знакомого квадрата -
Я просто и теперь остался тем,
Кто помнит, где лежат его ребята.

Мать плакала /Валентина Шемякина/

"Мать плакала от счастья, что нашла

Могилу сына в Венгрии далёкой".

Мне эта фраза сердце обожгла

Огнём смертельным той войны жесткой.

От счастья, что чуть видный бугорок

Она обнимет, припадая телом.

От счастья, что из тысячи дорог

Одну, до сына, отыскать сумела.

Что горсть своей, исхоженной земли

В венгерскую добавит из платочка,

Чтоб от родной сторонушки вдали

Святым причастьем стала для сыночка.

Звёзды на погонах /Сергей Ралло/

Звёзд этих в небе -

как рыбы в прудах,

хватит на всех с лихвою.

Если б не насмерть,

ходил бы тогда

тоже героем.

(В. Высоцкий)

Погасли степные зарницы,
родные края не видны.
Слетаются чёрные птицы
на сцену театра войны.

Где мужественные курсанты
под аплодисменты свинца
не вышедшими в лейтенанты
остались стоять до конца.

Войной опалённые годы
набатом стучатся в виски.
Идут лейтенантские роты,
следы заметают пески.

Идут в недалёкие страны,
обманных надежд не тая,
несбывшиеся капитаны,
невыжившие сыновья.

Прими, могучий океан... /Яков Репнинский/

Прими, могучий океан, на лоно шумное лазури

Семью отважных моряков, их сохрани от гнева бури.

Они идут в далёкий край, лежит пред ними путь опасный.

Они в страну, где смерть царит, несут надежды светоч ясный.

Там ждут. Давно устали ждать. Там призрак голода витает.

И хлеб, снаряды и людей там рать усталая считает.

Есть даже доблести предел, в борьбе упорной тают силы,

И каждый день под битвы гром там роют братские могилы.

Он погиб за Донбасс /Олег Кашицин/

Говорил ему: "Не дури, пацан,
Нешто некому воевать?"
Говорил он мне: "Я за мать, отца
Насмерть буду теперь стоять".

Говорил ему: "Мы и без тебя
Здесь управимся - марш домой!"
Говорил он: "Дом в зареве огня,
Вместе с вами приму я бой".

Говорил ему: "Ты же автомат
Не держал в руках никогда".
Говорил он мне: "Я теперь солдат,
Дней лихих пришла череда".

Дед Кузьмич /Владимир Сурнин/

Памяти 83-летнего Героя Советского Союза

Матвея Кузьмина

Он был никем - не партизан, не воин

И даже не колхозник на крайняк.

А вот поди ж ты: славы удостоен,

Сказать "герой"... Да всё не просто так.

Подмечено ведь: нет огня без дыма,

А он, не то что справным мужиком -

И за царя считался нелюдимым,

А при Советах - просто бирюком.

Его считали контрой без причины,

Когда, на страх и слёзы матерей,

Бавария на псковские равнины

Прислала своих горных егерей.

Война... Здесь сразу видно, кто плохие.

Спросил разведчик, видно, ветеран:

"Мне нужен проводник, леса глухие,

Пойдёшь, ведь ты охотник, русс-Иван?"

Он упирался - может, для блезира,

Но согласился провести отряд,

Когда взглянул на карту командира

И брови свёл, как много лет назад.

Гадал народ, почёсывая темя,

И выражаясь мрачно и мудро:

"Вот привалило вражеское племя,

Неужто старый с немцем заодно?"

Мы без них ещё жить не привыкли /Любовь Баранова/

Мы без них ещё жить не привыкли.

И душа общей болью болит...

Там, в метро, их погублены жизни.

Пламя свеч, чуть колеблясь, дрожит

От движенья идущих составов.

Плачут люди... Горою цветы...

И сердца каменеют от сплава

Боли, гнева, отчаянья... Ты

Опрокинут, раздавлен, растерян...

Но идешь в веренице людей,

Сплошная кровь /Александр Сидоровнин/

Почти семь суток отстояли.

Просили - хоть бы три часа.

Живые люди, не из стали,

Здесь совершали чудеса.

Корреспонденты говорили,

А кто тем временем снимал:

"В любом окопе, как в могиле,

Солдат, вон даже - генерал".

Вокруг ошмётки стен и кровли,

Здесь годы нужно строить вновь.

Бессрочный солдат /Александр Онищенко/

Я - бессрочный солдат.

Я с войною давно породнился,

Я оставил друзей

В развороченной смертью земле.

Убивали меня,

Но и я чужой кровью умылся

В той жестокой, ненужной

И проклятой всеми войне.

И вернули меня

В этот мир, где не рвутся фугасы,

Где за мной не следят

Из укрытий стволы снайперов -

Мне бы жить-поживать,

Мне б ходить по земле без опаски,

Но душа запеклась

С кровью ран на обрывках бинтов.

Морская пехота /Иван Варавва/

Дремлет город в цветенье акаций,

Прячет дрёму в морскую ладонь.

Тихо южные звёзды роятся,

Да колышется вечный огонь.

...Всё горело на склонах Маркотха,*

И торпеды вздымали гранит.

Под гранитом морская пехота,

Цезарь Куников с воинством спит.

Город - брат черноморских матросов -

Бережёт их любовь и мечты.

Бронзовеют свободные росы,

Греют камень живые цветы.

И склоняется пламень багряный

И цемесскою* ночью, и днём.

Пламенеют матросские раны

Здесь не кровью, а вечным огнём.

Сталинград /Борис Беленцов/

От крови Волга розовой была,
Кипела от разрывов бомб, снарядов.
Над Сталинградом копоть, дым и мгла,
А смерть жила в окопах с нами рядом.

Рубеж последний - нет за ним земли.
Курган Мамаев помнит кровь и славу.
Цвели по его склонам ковыли.
Бомбили самолёты переправу.

"Назад ни шагу!" - вождь отдал приказ,

Но мы б стояли насмерть без приказа.
Заградотряды - это не для нас:
Мы были крепче стали и алмаза.

Сталинградские осколки /Артур Корнеев/

Их столько -

                        по целому миру,

По пёстрому множеству стран!

Скупее дарит сувениры

Сегодня Мамаев курган.

Их ищут на склонах ребристых,

Как редкие ищут грибы, -

Осколки, застывшие искры

Горнила вселенской судьбы.

Находки

                с невольной опаской

Приезжие держат в горсти.

Немногим

                     пробитую каску

Счастливится

                          приобрести.

Находок существенных мало.

Земля зелена и светла.

Несчётные тонны металла

Она ль

              на себя приняла?