Прерванный полет над Синаем /Геннадий Соловьев/

Последний раз зашла на сайт

И выставила фото.

Египет - словно райский сад!

Египет - славный отдых.

А утром радостно душе:

"Египет стал мне другом!

Я буду помнить Шарм-Эль-Шейх!

Меня ждут в Петербурге!"

Посадка. Вылет. Легкий вздох.

На высоту взмыл лайнер.

Но отчего покинул, Бог,

Всех нас ты утром ранним!

Прервался радостный полет,

И души над Синаем

Закрыли трауром восход,

На Небеса взлетая.

Воспоминания невернувшегося... /Александр Кунин/

Еще недавно не было войны,

Цвели сады и небо золотилось.

Мы были все для мира рождены,

Не веря в то, что что-то изменилось.

Ушли отцы в смертельную страду.

И похоронок первые метели

О тех героях, павших за страну,

По городам и весям полетели.

Был сорок первый... Маме не соврать,

И понимая...  может не дождаться,

Я все равно пошел в военкомат,

Прибавил год, сказав, что восемнадцать...

Откуда ты... Москва ли, Ленинград,

Теперь неважно и никто не знает.

Мы шли на наш ноябрьский парад,

Бессмертный, как теперь я понимаю.

Ну, что, пехота, нынче в рай /Олег Бутенин/

Ползёт тумана пелена.

Мы третий год почти без сна,

Когда ещё вздремнёшь чуть-чуть

И снова в путь, далёкий путь,

Копать траншеи.

И нам родимая страна

Опять чеканит ордена -

За меткий выстрел, липкий пот,

За фрица вспоротый живот,

За грязь по шею.

Скрипучи чёрные леса,

А мы стареем по часам

В свои неполных тридцать лет,

А я с лица глубокий дед -

Черты усохли.

И только амулет от бед:

Нательный крестик и кисет.

А от разрывов всё в пыли,

Немеют в небе журавли,

Иль мы оглохли.

В райкоме /Юлия Друнина/

Сегодня в райкоме сказали мне:

                                                         - Просим

Отдать комсомольский билет...

Ну что же, все правильно - мне двадцать восемь,

Уже двадцать восемь лет.*

Ну что ж, я всегда подчинялась Уставу,

Ну что ж, возражений нет.

А грустно... Всё это понятно, право...

Возьми, секретарь, билет.

...Ты знал меня дерзкой, упрямой, весёлой.

Веснушки. Насмешливый взгляд.

Простая девчонка из средней школы,

Одна из обычных девчат.

До срока окончились школьные годы.

Ты слышишь? Орудья гремят.

Я стала бойцом комсомольского взвода,

Одним из обычных солдат.

Год рождения /Семён Гудзенко/

Я родился даже не в двадцатом.
Только по стихам да по плакатам
знаю, как заваривалась жизнь.
Знаю по словам киноэкранов,
знаю по рассказам ветеранов
первые шаги в социализм.
Нет,
не довелось мне с эскадроном
по лесным,
по горным,
по гудронным,
по степным дорогам кочевать.

…Я родился даже не в двадцатом,
и в гражданскую одним солдатом
меньше полагается считать.
Но зато, когда в сорок четвёртом
стреляным,
прострелянным
и гордым
вышел полк на горный перевал,
немцы, побратавшиеся с чёртом,
сразу позавидовали мёртвым,
ну, а я забыл, что горевал
о своём рожденье с опозданьем,
что не смог в семнадцатом году
рухнуть ночью
на гудящем льду,
выполнив особое заданье.
Полк идёт.
Костёр у каждой тропки
озаряет пропасти и лес.
Огонёк мигающий и робкий
заревел и вырос до небес -
это осветили закарпатцы
в каменных ущелиях проход.

Шахидка /Александр Сталь/

Под взглядами тихого зала,

С взрывателем в левой руке,

Шахидка молитву читала

На ясном лишь ей языке.

Тянулись минуты отчаянья -

Все ближе казался конец,

Глухое ее бормотанье

Сливалось со стуком сердец.

Собаки войны /Галина Грицаченко/

Подрастает щенок. Матереет. Мощь и гроза.
Но, инструктора видя, визжит и от радости скачет,
Выполняет команды и преданно смотрит в глаза...
Это просто любовь, это просто любовь собачья.

Знаменитые гуси когда-то спасли весь Рим.
Роль собак на войне несравненно страшней и богаче,
Очищали Европу от подло припрятанных мин...
Это было работой. Работой тяжёлой, собачьей.

Выше нас только звёзды /Артём Калинкин/

Здесь нету любви - это война.

От боли и крови стонет Земля.

Раскалённый свинец плавит сердца.

Брат за брата мы, иначе нельзя.

Выше нас только звёзды,

Мы - Русский спецназ.

Любою ценою исполним приказ.

Выше нас только звёзды.

Знает каждый из нас -

Если не мы, то никто, кроме нас!

Раненая груша /Ирина Горбань/

Который год без перебоя

Стреляют, бьют,
кромсают,
рушат,
Который год снаряды воют,
И на Саурке*
сохнет груша...

Она давно без водопоя
Скрипит усталыми
ветвями,
Свидетель танкового боя,
Приняв осколок,
вянет,
вянет...

Командирам-подводникам /Александр Попов/

Сомкнулся океан над головой,

От лодки не оставив и следа.

Свидания с коварной глубиной

Привычными не станут никогда.

Все яростнее давит столб воды,

Предельно близок гибельный порог.

И в случае реальности беды

Есть две надежды - командир и Бог.

Баллада о командире /Олег Столяров/

Он стрелял по чеченам, как по мишенькам в тире -

Наш майор Копылов, научивший людей сражаться...

Он смотрел на войну намного масштабней, шире,
Чем на цепь революций, кризисов и депортаций.

Он войну понимал, как гибель души и сердца.
Называл ее злом. Но, к несчастью, злом вековечным...
- От войны, - говорил, - нельзя никак отвертеться,
Отсидеться нельзя по своим родовым скворечням...

О военных связистах /Юрий Зюсько/

В городке предрассветную рань разорвали сирены,
Громкий топот сапог по дороге, ведущей на плац.
Поступает приказ - всем построить в колонну машины.
Значит, снова связистам придётся показывать класс.

Не часы, а минуты вдруг стали для всех драгоценны,

Узел связи, пройдя свой маршрут, на позиции встал,
На широкой поляне в лесу притаились антенны,
Точно в срок полетел сквозь эфир долгожданный сигнал.

 

Письмо с фронта /Владимир Сурнин/

Наверно, нет войне конца,

Хоть мир, и гибнут только слухи.

...Письмо погибшего отца

Вручили плачущей старухе.

Ей, дочке, было десять лет,

Когда она ему писала.

И слёзы прятала в конверт,

И ждать ответа обещала.

♫ Падала "синяя птица" /Юрий Слатов/

Синяя птица падала в море,

Синяя птица с пробитым крылом.

Рядом парило черное горе,

Гостем незваным входя в каждый дом.

Вскрикнула мама, хватаясь за сердце,

Крепче ребенка прижала жена.

Синяя птица падала в море,

Словно горящая в небе звезда...

А он еще кричал: "Держись!"

А они еще живы были...

И земля взорвалась огнем,

Когда в воду они уходили.

На перевал /Юрий Беридзе/

И сверху их, и снизу - много...
куда тут деться среди скал... на всех про всех одна дорога -
на перевал, на перевал...

На перевале воздух - зябок,
но там не ветер валит с ног... вскочил, упал - и тут же набок,
спасет от пули кувырок...

И, затаясь за валунами,
гляди, выцеливай мишень... да прячься хоть за облаками -
не приготовлено траншей...

Со мной в одной роте служил земляк /Евгений Винокуров/

Со мной в одной роте служил земляк -

Москвич, славный парень - Лёшка.

Из одного котелка мы с ним ели так:

Он - ложку, я - ложку.

Вдали от Москвы, по чужой стороне,

В строю мы с ним рядом шагали.

Мы спали бок о бок и часто во сне

Друг друга локтями толкали.

А в затишье, бывало, после атак,

На привале ко мне он подляжет,

И мы про Москву говорили с ним так:

Я - расскажу, он - расскажет.

Риге /Арвид Григулис/

Сраженья нас к тебе все ближе подводили,

Напиток огневой мы пили из ковша...

Так нежно имя мы твое произносили,

Что осыпанье роз в нем слышала душа.

По топям ледяным нам был поход не страшен.

Въедалась стужа в грудь, и жег насквозь огонь.

Но в сердце ты жила виденьем древних башен,

Из Даугавы могла воды черпнуть ладонь.

Мама! Не умирай! /Любовь Береговая/

Фанерой забито наше окно,

В комнате холодно и темно.

Гул самолётов слышен,

Низко летят над крышей.

Без голоса только губами

Шепчу понятное маме:

"Мама, мне страшно, мама!"

Сто двадцать пять.

И больше ни грамма.

О, как бесценен каждый грамм!

Свой хлеб разрезает на части мама

И делит со мной пополам...

Минное поле детства /Ян Бернард/

Я в батальоне, точно в школе,

Учился азбуке войны.

Однажды я на минном поле

Нарвал живой голубизны.

Случилось это утром рано.

Степной полынью пахла тишь.

И вдруг у сонного кургана

Солдат мне крикнул: "Стой, малыш!"

Памяти Московских ополченцев /Аркадий Эйдельштейн/

Под Вязьмою и Ельней войны умолкнул гром.

Герои ополченья спят непробудным сном.

Свою избрали долю - на поле брани смерть,

Познав, что малой кровью врага не одолеть.

Когда огнем и сталью свирепствовал "Тайфун",*

Послал их в пекло Сталин прикрыть пути в Москву.

Повел их долг в атаку, в последний смертный бой 

Сковать чужие танки, пожертвовав собой.

Майор /Павел Галачьянц/

Две награды у майора:
За Афган и за Чечню,
Где он, будучи сапёром,
Рисковал не раз в бою...

...Защищая от завалов
Тихий город Гудермес,
Группа к вечеру устала
И зашла в ближайший лес

Отдохнуть, поесть и выпить
Грамм по двести за спецназ,
Под развесистою липой
Сдвинуть кружки пару раз...

Чужая память /Валентина Шемякина/

Этот взгляд мне знаком.

Объяснить я сумею едва ли,

Что когда-то не раз

Окуналась в его глубину.

Мне припомнилось вдруг:

Суета, толкотня на вокзале,

И гармони - навзрыд!

Эшелон уходил на войну.

Плач срывался на крик.

С кос упала под ноги беретка.

Это было со мной?

Или память чужая болит?

- Ты не плачь, я вернусь!

Только жди и люби меня крепко!

Паровозным дымком

Счастье таяло в стылой дали.

Появилась на свет

Я, когда все бои отгремели,

И бойца провожать

На погибель никак не могла!

Но смотрела в глаза -

Пальцы рук, задрожав, холодели,

И опять сердце вскачь

Понеслось, закусив удила.

Битва за Кавказ /Вера Пивоварова-Вишникина/

Облака лучами пробивая,
Солнце разрывало горизонт.
По ущелью мы с тобой шагали,
Скалы нависали, словно зонт.

Помнишь тот суровый 43-й?
В Закавказье рвалися враги.
Мы с тобой атаки отражали
На высотки возле Безенги.*

Помнишь, как держали перевалы

Мы Донгуз-Оруна и Бечо?*
Как хранили нас родные горы,
Подставляя нам своё плечо?

Это - медленный рассказ... /Николай Асеев/

Это - медленный рассказ,

как полет

                  туч.

Это Северный Кавказ -

мощный взмет

                            круч.

Здесь ни пеший, ни ездок

не пройдет

                      скор, -

через Нальчик и Моздок

смотрит смерть

                            с гор.

Все затянется корой,

схлынет в шум

                             рек.

Грозный год сорок второй

не забыть

                  ввек!

Враг ударил на Черкесск,

Пятигорск

                    пал.

Враг пошел наперерез

вековых

                 скал.

Заполярные солдаты /Игорь Жданов/

Вы слышите?
По наледи шурша,
В шинелях, разлетевшихся крылато,
Морозом обжигающим дыша,
Шагают заполярные солдаты.
Две сотни ног, как будто две ноги.
Конца колонны в сумраке не сыщешь.
На лютой стуже смёрзлись сапоги -
Железом громыхают голенища.
Кто сотворил, какой придумал бес
Колючую поземку плоскогорий,
Зелёное свечение небес,
Протяжный ветер северного моря?

Высотка /Александр Сидоровнин/

Град лупит в подоконник, как шрапнель,

Невольно даже хочется пригнуться.

Но дома я, на мне и не шинель,

Я даже не мишень, что в виде блюдца.

Не помню, как зовётся тот синдром,

Когда отвоевал - не отпускает.

Застряли на высотке ввосьмером,

А пулемёт трещит не замолкает.

♫ Девятнадцать с четвертью лет /Антон Аршанский/

Третий день пошёл без меня, 

Я остался там, на войне. 

Пуля-дура третьего дня 

Молча поселилась во мне. 

Нёс меня Серёга к своим, 

Дождь рекою лил ему вслед... 

Страшно помирать молодым 

В девятнадцать с четвертью лет. 

Мама, этой ночью шёл дождь,

Над землёю тихо он плыл.

Он тогда хотел мне помочь...

Мама, этой ночью я жил.

Проплывает тихо рассвет, 

И встаёт за лесом заря...

Только вот меня уже нет,

Третий день пошёл без меня.

Санитарный поезд /Владимир Литвишко/

Тоска полустанков. В дождях перегоны.

Гудки, переклички... Меж раненных стоны.

Глубокая осень. Холодное небо.

Край, где до войны никогда ещё не был.

Теплушки, спешащие за паровозом -

в дымах от него... сквозь леса и покосы.

Карболка, уколы, бинты и примочки.

Нам в пункт назначения выбрана точка

среди необъятной огромной России.

Хотим ли туда - никого не спросили.

Снуют санитарки, повязки сменяя.

Безжалостна боль, что без меры и края.

Подошла война к Подмосковью /Алексей Сурков/

Подошла война к Подмосковью.
Ночь в накале зарев долга.
Будто русской жертвенной кровью
До земли намокли снега.

По дорогам гремят тачанки,

Эскадроны проходят вскачь,
Приготовились к бою танки
Возле стен подмосковных дач.

♫ Скорбная песня /Ярослав Ангелюк/

Степь изможденная пеплом черна.

Ночи зловещая ждет тишина.

Там, за курганом, где день догорал,

Чьим-то мечом я, пронзенный, лежал.

Ворон седой не клевал мне глаза,

Ветру ночному беду рассказал,

Ветер проститься со мной прилетел,

Скорбную песню печально запел.

Пел он о том, что в далекой дали

Воины русские в землю легли,

В битве кровавой последней своей

Жен защитили и малых детей.

Пуля. Монолог /Николай Манацков/

Я Пуля - дура.
                         Полёт беспечен
Тому навстречу - кто там намечен.
Скольжу, вращаясь, в рассвет неверный.
Удар смертельный, характер скверный.

Штык - молодчина!
                           Граненым жалом
Открыто колет, подняв забрало.
У Пули подлой своя натура:
По-бабьи стерва, в народе - дура.

Мой снайпер - дока, приклад в зарубках,
И этой жизни смешной и хрупкой
Он знает цену: найдёт в прицеле,
Крючок опустит - и я у цели.

Довольно прочно и без нюансов

Я уровняла людские шансы:
Ведь побеждает со мною в споре
Не факт, что правый, а чаще - спорый.