Яндекс Метрика

♫ Посвящение пожарным /Василий Коваленко/

День за днем и год за годом
Их нелегкая работа
Превратилась уж в обыденный уклад.
В пламя синее шагая,
В клубах дыма пропадая,
Той костлявой, что с косой, в глаза глядят.

Сон прервет сигнал тревоги,
И они уже в дороге,
Мчат навстречу не известной им судьбе.
Твердо зная свое дело,
Так решительно и смело
Побеждают в этой страшной, злой борьбе.

В аппарат звено включилось*
И в завесе дыма скрылось.
Что их ждет, когда идут в горящий дом?
И не знаем мы ответа,
Двух сторон судьбы монета,
Упадет она иль решкой, иль орлом.

♫ На линии огня /Сергей Тимошенко/

Памяти Евгения Николаевича Чернышёва.
Огнеборцам России посвящается...


В короткий сон опять врывается тревога,
И режет уши от прерывистого гула.
Вас по-отечески, отдав команды строго,
Перекрестил вослед начальник караула.

Вгрызаясь шинами в дорожную одежду,
Ваш красно-белый ЗИЛ уносится по встречке.
Туда, где ждут вас потерявшие надежду,
В объятьях пламени горящие, как в печке.

И снова ты уходишь в дым,
Мгновенно твой комбез от пепла стал седым.
Под треск спешишь на чей-то крик,
Ведь жизнь от смерти отделяет только миг.

♫ Ущелье Хазара /Игорь Крылов/

Памяти 1-го батальона 682-го МСП

Витают над Панджшером наши души,
Вот и окончен путь наш боевой.
Нас птица скорбная несет над Гиндукушем*,
Мы "грузом двести"* возвращаемся домой.

Мы на лафетах, как в строю, лежали,
Мы уходили в вечность, не в запас.
Безмолвием нас горы провожали.
А вы, живые! Помните о нас!

Ржа на бронзе /Андрей Андреев/

Я стоял у стены в полный рост, не скрываясь от взглядов,
Каждый год алым цветом встречая победный апрель,
И был памятью тем, кто ложился в разрывах снарядов,
Поднимаясь в едином порыве в стальную метель.

Я полвека стерёг тишину над могилами павших,
Сохраняя в сердцах отголоски минувшей войны.
И мне больно сейчас за солдат, всё когда-то отдавших,
Чтобы утренний Таллин почуял вкус мирной весны.

Я был совестью тех, кто хранил пожелтевшие снимки
И на майском параде не прятал нахлынувших слёз.
Я был символом тех, кто навечно остался в суглинке,
Чтоб другой поднял стяг и его над Берлином вознёс.

Моя бронза сегодня темна и понурены очи:
Здесь, в балтийской земле, память прошлого стёрлась дотла.
Я полвека назад верил в то, что мой бой был окончен -
Но чума затаилась и в новую силу вошла.

♫ Братство Саркофага /Олег Тарасов/

Судьба страны разорвана была напополам
Взметнувшейся над Припятью бедою.
И на живую землю черной былью смерть легла
Сухой радиоактивной полосою...

Горел бетон. Дымилась сталь. На бой с бедой пошла
Простая всенародная Отвага,
Чтоб защитила землю от невиданного зла
Невиданная прочность Саркофага.

Поток лучей смертельных бил нещадно в мир живой
Из жерла развороченного блока.
В пространстве смерти труд людей кипел, как жаркий бой,
Была победа призрачно далекой...

А метроном безжалостно отсчитывал часы.
Кромсали судьбы жесткие рентгены.
Там не было укрытий и нейтральной полосы.
Там мужеством армировали стены.

♫ Тридцать пять /Николай Козлов/

Что ж, мужики, ну вот и тридцать пять...
Да, много лет прошло от той печальной даты,
Как стали нас тогда "чернобыльцами" звать,
Мы стали - ликвидаторы, солдаты.

Да, мужики, промчалось тридцать пять,
Как взрыв тот лег на плечи тяжким грузом,
И нас тогда призвали Родину спасать
Со всех концов Советского Союза.

♫ Мы вернёмся /Александр Розенбаум/

Не спешите нас хоронить -
Мы вернёмся в свою страну.
Но кого нам сейчас винить
В том, что мы третий год в плену,
В том, что мы здесь бедуем зря
Вдалеке от ржаных полей?
Мы нужны ещё матерям,
Что на Родине ждут детей.

Танк № 207 /Александр Безыменский/

Пробиться к Прагер-плац* рывком не удалось.
Орудья, скрытые в вечернем полумраке,
Простреливали улицу насквозь,
Отрезав нам дорогу для атаки.

Зальцбургерштрассе* так была узка,
Таким огнем наполнена до края,
Что приказал полковник, чтоб войска
На магистраль не делали броска,
В ее тисках бесцельно погибая.

Мы в переулках сгрудились. Беда!
Бессильны люди, ружья, пушки, танки.
Мы раньше не знавали никогда
Такой бесцельной горестной стоянки.

Но вот комкор* штабистов подозвал,
И слово "есть" над миром прозвучало.
Никто не слышал, что он им сказал,
Но каждый мог услышать зов сигнала -

И в тот же миг огромный танк ИС,
На всем ходу - как смерч огня и стали -
Из переулка вылетев, исчез
В тугой теснине мертвой магистрали.

В Праге хоронят погибшего после Победы майора /Семён Гудзенко/

В Праге хоронят погибшего после Победы майора.
Влтава тиха, но гремит орудийный салют.
Женщины плачут. Мужчины молчат у собора
И, обжигая ладони, гильзы на память берут.

♫ Последние жертвы войны /Михаил Драчёв/

От Москвы до Берлина без всяких амбиций
Мы идем, равномерно печатая шаг.
И столбы верстовые, и пыльные лица,
Облака вместе с нами на запад спешат.

Позади разоренные русские веси,
Миллионы заплаканных вдов и сирот.
Облака, словно птицы, летят в поднебесье,
Ну а мы вместе с солнцем шагаем вперед.

И никто не забыт, и ничто не забыто...
Как кресты, вдоль обочин стоят тополя.
На полях поднимается ровное жито,
Только это не наша - чужая земля.

Неотлитые пули били нас наповал... /Юрий Радченков/

Небосвод дымно-красный,
Под огнём нам не встать.
Кто-то голосом властным
Приказал наступать.
И мы головы гнули,
Что не сможешь - смоги,
Нам, как видно, по пуле
Не отлили враги.

День Победы /Борис Щербатов/

Пришел домой
                          солдат израненный.
Закончив ратные дела,
в сырую землю
                             штык ограненный
всадил до самого ствола!

Александр Невский /Андрей Якунин/

Озеро Чудское помнит дни былые,
Новгородцев гордых ратные полки,
Как они стояли за поля родные,
Как держали крепко острые клинки.

Вороги хотели наступленьем дерзким
Северные земли разом захватить,
Но собрал дружину Александр Невский,
Новгород Великий он должен защитить.

Александр Невский - молодость и сила,
Александр Невский - мудрость и почет.
На святое дело Русь благословила,
И дружину славную он ведет вперед.

Баллада о доброте /Гарий Кудрявцев/

Нас с малолетства доброта
Жалела - ложкой мимо рта.
Она голодною вороной
В окно влетала с похоронной.
И плакалась лампадой кроткой
Над гробом матери, у тетки.

Ту доброту по всей России
В котомках беженки носили.
Ее руками на привалах
Война сраженных бинтовала.

И не ее ли по морозу
Фашисты гнали босиком,
И распинали на березах,
И грудь кололи ей штыком?..


Еще вдали гремели залпы.
И эшелоны шли на запад...
В грязи увязнув по колено,
В село входили толпы пленных.

Песня лётчика /Владимир Силкин/

Без неба жизнь не жизнь, а наказание -
Ни облаков, ни перелётных птиц.
И я лечу сегодня на задание,
Пройдя по небу несколько границ.

А без неба, а без неба сердцу холодно,
А без неба, а без неба в сердце грусть.
И по небу я шагаю, как по городу,
И по небу я к любимой доберусь.

Остановите войну! /Ирина Вязовая-Быковская/

Остановите войну!
Вою боли частицею.
Надо - я телом паду
Перед её колесницею,
Матери всей Земли
Лягут её дорогой,
Скажут: "Убей меня,
Только детей не трогай!"

Остановите войну!
Детских слезинок сколько!
Душу в платочки порву,
Лишь бы их высушить только,
Сердце на лоскутки -
Раненым на перевязку.
Детям не надо войны,
Надо молитв и сказку.

Мы уходим в апрель /Юрий Никитенко/

Нас всех скоро не станет, мы тихо уходим в апрель
Между взрывов и мата, меж грязных кровавых бинтов.
За собой оставляя в войну приоткрытую дверь,
Мы уходим без криков, молитв и прощания слов.

Если скажут, что мы под крестом и гранитом - не верь!
Мы не умерли и не погибли, а просто ушли.
Мы ушли в одуряюще пахнущий юный апрель,
Где трава и цветы, где нет взрывов и мёртвой земли,

Бессмертный полк /Александр Сидоровнин/

Ты, чтобы выдернуть чеку,
Не принимал решенье.
Но и к Бессмертному полку
Имеешь отношенье.
И был убит, но вечно жив.
И если спросим - кто ты?
Ответишь, полистав архив:
- Я из Девятой роты.
А в сорок первом, под Москвой,
Я был стрелком обычным.
И помню взрывы, помню бой...
Ну хватит всё о личном.

12 апреля 1961 года /Владимир Литвишко/

Первому всегда труднее всех -
из окопа выпрыгнуть в атаку.
Не предугадаешь ведь успех
в новом деле, ввязываясь в драку!
Многие готовы, не спеша,
отступив, оценивать рассудком
то, чему противится душа,
склонная к досужим пересудам.

...Помню день, обычный, в полосе
до него тянувшихся и прежде.
Серое промокшее шоссе.
Городок. Невелики надежды.
Был не слишком наделён судьбой
быт наш в эти сумрачные годы.
Я, пацан, как и кругом любой,
не обременён людской заботой.

Чем питались, вспомнить не смогу.
Не было игрушек, это точно!
На чужом, далёком берегу
недруги, что целились, бессрочно.
Громкоговоритель небольшой.
Лампочки с наружною проводкой.
Пообедал?.. Вот и хорошо.
Примус. Печь. Сосед с бутылкой водки.

День рабочий. Лиц спешащих круг.
Сумрачно. Тепла - едва ли крохи...
...Люди, закричавшие вокруг!
Начиналась новая эпоха,
где простой советский человек,
ставший близким разом в целом мире,
пессимизм перечеркнул навек,
был желанным в маленькой квартире,

Полигон /Геннадий Ростовский/

Этот наждачный армейский порядок,
И однозначных приказов язык,
Эти бетонные стены ограды
Душу давили, пока не привык.

Не спрессовалась душа, а спружинила
И приняла в себя всё, что вокруг:
Степь и тюльпаны, площадки "режимные",
Стартов ракетных рокочущий звук.

То, что в душе народилось и выросло,
Ныне цветёт и весной, и зимой,
Не оторвать, не отринуть, не выбросить,
Разве что вместе с душою самой.

Стала военной судьба, а не мирною
Здесь, где в три пальца ветра освистят,
Здесь, где антенны пространство сканируют,
К целям ракеты-шахидки летят.

Холодом битое, зноем палённое,
В пасынках власти, когда-то родной,
Братство военное полигонное
Ближней и дальнею стало роднёй.

Ко дню освобождения Одессы /Иван Рябухин/

Есть город, который стоит, как утёс,
Жемчужиной назван у моря,
Его защищал Неизвестный Матрос*,
И назван наш город Героем!

Все 73 героических дня*
Наш город держал оборону,
Из двух батарей сокрушая врага,
Стоял неприступным заслоном.

Как лишь по приказу ушли моряки,
Одесские помнят лиманы,
Как, мстя за товарищей, сжав кулаки,
Громили врага партизаны.

Месть /Евгений Долматовский/

Нет, я не подожгу твой дом,
Не трону женщину твою.
Святая месть моя не в том,
Что ты творил в моем краю.

Огонь, что у меня в груди,
Германию испепелит.
Пощады от меня не жди -
Мне кровь погибших мстить велит.

Всё то, что ты украл, - вернешь,
За всё заплатишь ты вдвойне.
Твоих потомков бросит в дрожь
Воспоминанье о войне.

♫ Размышление офицера у телефона "горячей линии" /Денис Платонов/

Телефонный звонок из рая в ад,
Телефонная горечь войны.
От беспомощной боли руки горят,
Прикоснувшись к словам беды.

Раскалённая горем, трубка кричит,
Умоляя лишь дать ответ.
То озноб по спине... То восторг не молчит,
Если в списках погибших нет.

Мозг - как пристань чужих надежд,
Коммутатор обид и зла.
Виновата не трубка, не телефон -
Виновата во всем война.
Привкус крови чужой на губах,
И чужая беда, как своя.
Виноват не тот, кто трубку берёт -
Виноват, кто послал туда!

АПЛ Комсомолец /Ирина Борунова-Кукушкина/

Погибшим и оставшимся в живых посвящается


Сданы задачи, и "второй"
Сегодня в роли "первого",*
Готовый к службе боевой
В студёных водах Cевера.
Скалистый берег позади,
Не ожидает вскоре.
С семьёй простились и ушли
Из Баренцева моря.

Богом забытая Лица.*
В каменный берег волна.
Может, кому-то не спится,
В сердце стучится беда.

Тот день апрельский наступил.
Привычная работа.
И командир спокоен был.
Вдруг загорелось что-то.
И в чёрном чреве корабля
С огнём схватились люди.
Горел металл, но никогда
Сигнала SOS не будет.

30 лет со дня гибели подводной лодки Комсомолец /Елена Грабовенко/

Тридцать лет!.. Не верится. И всё же -
Тридцать лет... А память так жива -
Вдруг всплывут из прошлого, до дрожи,
Люди, лица, факты и слова.
ДОФ*, гробы, заплаканные жёны,
Матери и дети... и цветы...
Красное... и чёрное... погоны...
Запахи лекарств до дурноты...
И машин колонна - все "на выезд",
Дождик мелкий... жителей толпа...
Мальчик, что у гроба плакал - вырос.
Флот теперь - навек его судьба.
Время не щадит, но примиряет.
Звёздами над нами высоко
Души долгу преданных сияют.
Море скорбью дышит глубоко.

Воину-Победителю /Роман Касай/

Смотрю с тоскою на портрет я деда,
В усталую улыбку его глаз.
И понимаю цену той Победы,
Какой ценой заплачено за нас!
Что довелось пройти в 20-м веке,
От самого начала до конца.
Как войны закаляли человека,
Стирая судьбы их с земли лица.
Куда ни глянь - лишь мраморные плиты
С солдатом, кровью вписанным навек,
Под Брестом, Львовом, Прагою - убитым.
Лежит обыкновенный человек
В Берлине, Сталинграде и Варшаве,
Под Ржевом, Ельней, Курском и Москвой.
За Родину погибшим честь и слава,
Кто от фашизма мир закрыл собой!

Дед /Павел Великжанин/

Он жизнь-то толком не узнал, 
Он в ней едва лишь оперился: 
В июне свадьбу он сыграл,
А сын у мёртвого родился.

Он написать едва успел 
Одно письмо супруге с фронта, 
Но со стены на нас смотрел 
Всегда, после любых ремонтов.

Скорбь сильных /Катя Солдатенко/

Пока нет сил на вдох и времени на слёзы.
Проходит рядом смерть, толкнув тебя в плечо,
и тут ты узнаешь: Россия не берёзы,
не маленький флажок, не купол золочён.

С распахнутых небес - бессмертной из симфоний -
Блокадный Ленинград глядит на вставших в строй.
И миллионы рук спешат прижать ладони
к пораненной душе далёкого метро.

Пока летят звонки: "Живые? Тула с вами."
И Грозный. И Ростов. Кубань. Сибирь. Урал.
Ты знаешь: лишь на миг от боли Питер замер,
но смерти вопреки ещё сильнее стал.

Горе город кромсает бритвой /Ирина Никифорова/

"Мама, где ты?" - тревожный голос
Сына криком... Таких звонков
Миллионы услышал город,
А кому-то набат гудков
Без ответа калечил души,
Метрономом стуча не в такт,
Глыбы боли в сердца обрушив
Приговором: в метро - теракт!

♫ Моему неизвестному водителю /Александр Городницкий/

Водитель, который меня через Ладогу вёз,
Его разглядеть не сумел я, из кузова глядя.
Он был неприметен, как сотни других в Ленинграде, -
Ушанка да ватник, что намертво к телу прирос.
Водитель, который меня через Ладогу вез,
С другими детьми, истощавшими за зиму эту.
На память о нем ни одной не осталось приметы.
Высок или нет он, курчав или светловолос.
Связать не могу я обрывки из тех кинолент,
Что в память вместило моё восьмилетнее сердце.
Лишенный тепла, на ветру задубевший брезент,
"Трёхтонки"* поношенной настежь раскрытая дверца.
Глухими ударами била в колёса вода,
Гремели разрывы, калеча усталые уши.
Вращая баранку, он правил упорно туда,
Где старая церковь белела на краешке суши.