Ода блокадному хлебу!.. /Николай Браун (старший)/

Блокадному, не иному,

Ржаному и не ржаному,

Хоть звали его - ржаной,

Землистому,

Земляному,

Всей тяжестью налитому,

Всей горестью земной.

Мякинному,

Остистому,

Невесть на каких дрожжах

Взошедшему,

Водянистому,

Замешенному на слезах;

Ему, что глазам бесслезным

Снился и наяву,

Ему, с годины грозной

Вошедшему в молву;

Ему, ему, насущному,

Тому, что "даждь нам днесь",

Сквозь смертный хрип вопиющему:

"Месть! Месть! Месть!",

От имени голодавших,

Но выживших живых,

От имени честно павших,

Чей голос вошёл в мой стих,

Спасителю,

Благодетелю,

Чьим чудом и я дышу,

Блокадной страды свидетелю

Оду мою пишу.

Примите её вы, зрячие,

И все, кто глух и слеп,

В слове моём горящую,

Славящую,

Возносящую

Хлеб,

Блокадный хлеб!

Ленинградский блокадный хлеб не был хлебом в обычном понимании этого слова. Пока в городе оставались хоть какие-то запасы, в ход шла соевая, ржаная и кукурузная мука. Но потом пришлось изобретать хлеб, в котором вовсе не было муки, разве что обойная. В тесто клали выбойку мучной пыли из старых мешков, жмых, рисовую лузгу, пищевую целлюлозу, сосновую кору, хвою, березовые почки и даже лебеду. Формы, в которых пекли этот хлеб, смазывали техническим маслом.

И в самые трудные месяцы блокады весь дневной паек состоял из 250 граммов этого полунесъедобного хлеба для рабочих и 125 граммов для иждивенцев и детей...