Здесь была война /Наталия Каретникова/

На ближних подступах к Москве,
Где нынче дачные поселки,
В морозной дымке, в синеве
В сугробы кутаются елки.

Когда-то здесь была война,
Земля дымилась и пылала...
Москва врагу не отдана.
Здесь полегло солдат немало.

И все, кто мог, пополнил строй,

Когда страна сказала: "Надо!"
И шел солдат в последний бой,
Лишь жизнь была ему награда.

На фронте. В оккупации. В тылу /Владимир Литвишко/

Курсантами заполнены училища.

Фронт впереди. Там прёт такая силища

фашистская, навстречу - всем сполна!

В тылу пока что спишь не под обстрелами.

Все в разговорах очень даже смелые:

Но вдруг без нас окончится война?

Напрасны, уж поверьте, опасения.

Немногим хватит в будущем везения.

Осколки, пули - каждого найдут...

Здесь голод, а в войска идут запасы все.

Но, в белой или чёрной жил ты полосе,

Неясно до критических минут.

Уехал старший курс - не лейтенантами.

Их выпустили в смертный бой сержантами.

На фронте важен каждый человек!..

Неправильно, что кадры так расходуют!

Ребята скрылись с маршевыми ротами

Собой прорывы затыкать - навек.

Грозит Москве, возможно, окружение.

Неведомо нам Сталина решение,

Однако, вождь по-прежнему в Кремле!

Читает сводки Левитан тяжёлые.

Враг городами овладел и сёлами,

Взяв с боем, на родимой нам земле.

Отмыты окровавленные даты /Владимир Туркин/

Отмыты окровавленные даты.
И над войною совершился суд.
Останки Неизвестного солдата
По самой главной улице везут.

Стоят на кромках тротуара дети -
Солдат убитых внуки и сыны.
А он один - лежащий на лафете -
Сегодня возвращается с войны.

Не плачьте, люди, слезы удержите:
Над гробом наклоняется вдова.
Не надо всем, но ей вы разрешите
Сказать ему неслышные слова.

Единственный - от всей военной рати,
От всех фронтов, полков и батарей,
Единственный от всех отцов и братьев
Для всех сестер, и жен, и матерей.

Не плачьте, люди, слезы удержите:
Склонись над ним волос девичьих прядь.
Не надо всем, но ей вы разрешите
Его отцовским именем назвать.

Не плачьте, люди, слезы удержите:
Идет к лафету старенькая мать.
Всем матерям сегодня разрешите
Его сыновним именем назвать.

Поиск /Андрей Земсков/

Бредёшь осторожно и тихо

По краю лесистых болот...

Дежурный по роте - на выход.

Бесшумной пехоте - на вход.

Молчит войсковая разведка,

Надёжно с корнями сплетясь.

Лишь тоненьким зуммером редко

Наверх пробивается связь.

Ты в эти секунды, дружище,

Замри и во слух обратись.

Возможно, здесь выхода ищет

В эфир батальонный радист.

Возможно, под жижей болотной

Лежит весь его батальон,

Накрытый волной миномётной,

Железом, свинцом и огнём.

Посвящение Нахимову /Борис Марченко/

И юный нахимовец знает,
И знает седой адмирал,
Что путь только славным бывает
У тех, кто на флот наш попал.

Такие прекрасные мысли
Нахимов внушал морякам...
Под флагом Нахимова вышли
Эскадры навстречу врагам.

Тогда, по-нахимовски, быстро
Он ветер надёжный поймал...
Привычный полуденный выстрел
Тогда на ходу прозвучал.

И словно привычное дело
Вершили в тот день моряки, -
И делали это умело
С нахимовской лёгкой руки.

Наркомовские сто /Ник Ветров/

Отбросим прочь раздумья и сомненья,

Чего гадать, чего тут говорить -

Пойдём мы утром в контрнаступленье,

Врагу дадим немножко прикурить.

Нам нет нужды робеть и сомневаться -

Мы на пути тяжёлом и простом,

Но чтоб в атаку веселей подняться,

Нальют нам всем наркомовские сто.

Поверьте, братцы, это - не застолье

В кругу друзей, тем более семьи,

Когда земля дрожит и пули стонут,

Когда кипят жестокие бои.

Здесь нет торжеств, здесь всё до боли просто:

Помянем павших, вспомним про живых -

Священней нет, чем за Победу, тоста,

Пьём за неё сто граммов боевых.

Путевые заметки /Константин Скуратов/

Нас обстреляли на той стороне перевала...
Всё получилось, как в третьеразрядном кино:
Как-то внезапно вокруг всё огнём засверкало,
Стало внезапно от дыма разрывов темно.
С разных сторон трассера - озверевшие слепни
С хрустом вонзались в машины железную плоть.
Их посылали в колонну соседние гребни,
И пули, стараясь, искали живое тепло...

Я лиц нападавших не видел - вот это и страшно!
Как будто вокруг все стреляют лишь только в меня...
По мне, куда лучше отчаянный бой рукопашный,
Чем прятаться в камни от этого злого огня.
Тем, кто впереди, всё же проще - педаль до упора!
И мчатся машины, стремясь проскочить этот ад...
А я в замыкании - эти проклятые горы
Проеду последним, своих прикрывая ребят!

5 декабря 1941 года /Михаил Силкин/

Рыщут волки по оврагам,

Ночь декабрьская темна,

И к Москве неровным шагом

Подбирается война.

 

Только поотстали танки -

Стынет топливо у них.

И молчит рубеж атаки,

И передний край притих...

Высадка десанта /Александр Ойслендер/

Шёл головным торпедный катер, -
И берег, пушки наклоня,
Вдруг оживал, как дымный кратер
От извержения огня.

Но, зачерпнув воды с разлёта,
Всю ночь, быть может, до утра,
Сквозь эти чёртовы ворота
Врывались в бухту катера.

И страшно было небосводу
Смотреть на то, как моряки,
Бросаясь в огненную воду,
Держали шаткие мостки,

Чтобы советская пехота
Сухою на берег сошла
И, выкорчёвывая доты,
Дорогу верную нашла,

В лесах, в полях, средь зарослей бурьяна... /Марина Лопатина/

В лесах, в полях, средь зарослей бурьяна,

где алый от былых боёв закат,

мой дед лежит в могиле безымянной,

простёршейся от Волги до Карпат.

Всё числится он без вести пропавшим,

и знаю я, в том, роковом, бою -

стрелковом или, может, в рукопашном,

он принял смерть за Родину мою.

И Родина - своим огромным сердцем,

и небо, багровевшее от ран,

смотрели на стрелка-красноармейца

с обычным русским именем - Иван...

Нет обелиска над его могилой,

победный залп над ним не прогремит,

но бережно земля окоп укрыла,

в котором дед карателей громит

до наших дней. И в пламени бессмертья

идёт вперёд, идёт к Победе дед,

чтоб дать нам право жить на белом свете,

и мир сберечь хотя б на вечность лет!