Берлин. 2 мая /Евгений Долматовский/

Идут гвардейцы по Берлину
И вспоминают Сталинград.
Так вот предел дороги длинной,
Скопленье сумрачных громад.

Окаменевшее сраженье,
Колонны пленных под дождем...
Но словно солнца отраженье
Сияет на штыке твоем.

Друзья молчат. Какую фразу
Нам должно здесь произнести,
Чтоб охватить всем сердцем сразу
Величье нашего пути?

Замолкли пушки и "катюши",
Спокойно дышит тишина.
Мы утолили наши души,
Германия побеждена.

Пожарные будни /Анатолий Рязанцев/

День прошёл в заботах...

Словно в мягких ботах

Вечерок подкрался и затих.

И, как воздух, нужен

Нам горячий ужин,

А потом уж песня или стих.

Обсуждая вести,

Ужинаем вместе,

Собачонка крутится у ног...

Призрачное счастье

Разнесёт на части

Вечно неожиданный звонок.

Бросив полукругом

Ложки друг за другом

И сиротски стынущий омлет,

В боевой одежде

Едем мы в надежде,

Что людей в горящем доме нет.

Командир /Николай Татаркин/

Мой командир, решительный не в меру,
Медлительность неистово кляня,
Решил нас всех увлечь своим примером -
И бросился в кипение огня.

Там, в пламени, цистерны с газом рвались,
Раскалывая спящий небосвод.
Мы на мгновенье даже растерялись,
В огне, известно, не отыщешь брод.

Порыв тот был - в трагичности момента,
Отважным и отчаянно-лихим.
Бойцы огня в боёвках из брезента
Все, как один, рванулись в бой за ним.

9 мая /Роман Касай/

Пришел на землю май цветущей поступью,

Природу нарядил в зеленый цвет!

Салют Победы! Над планетой россыпью,

Той, что в войне с фашизмом добыл дед!

Склонивши головы, застывшие в граните,

В аллеях памяти фамилии бойцов!

Придите люди, Подвиг их почтите,

Всех дедов, братьев, бабушек, отцов,

Сестер и матерей, и даже внуков -

Все поколения связала та война!

По всей планете метрономов стуки,

Минутою молчанья тишина!

Памятник солдату /Андрей Дементьев/

Немецкий лес, немецкая трава.
И рядом русский поднялся солдат.
А над солдатом неба синева,
Как материнский взгляд.
Он не дошёл сто метров до села.
Он до Победы полчаса не дожил.
Чужая мать сюда опять пришла,
Свою кручину возложить к подножью.

♫ Саркофаг /Сергей Урывин/

Отвернувшись от рыжего леса,

Излучая тревогу и страх,

В центре зоны над раной ЧАЭСа

Замер серый, как слон, Саркофаг.

Было время приказов жестоких,

Под лучи заставляющих лезть.

Всем на зависть в рекордные сроки,

Всем на горе построен он здесь.

В Саркофаг запрятать бы трусость,

В Саркофаг запрятать бы подлость,

И крутых командиров тупость,

И прогнившую к чёрту совесть.

Да ещё за одно бы жадность

Запихнуть бы туда - и ладно,

И "продажных за пятак" -

Всех упрятать в Саркофаг.

Чернобыль /Владимир Казмерчук/

Из памяти не вырвешь середину.
Забудешь ли седой апрельский день,
Когда беда прорезала на спинах
Небрежным взмахом чёрную мишень?

Хрипела смерть, и яд стекал по коже:
Чернобыль, как проклятие богов,
Впивался в души воем, страхом, дрожью,
Могильным пеплом с адских берегов.

И над землёй неверящей дрожали
Пропитанные ядом облака,
И капли, что отравой обагряли,
Смывали жизнь за жизнью на века.

Пожарные ЧАЭС /Виктор Стребежев/

Небо стало враждебным,

Пропитанным пепельной гущей.

Из Чернобыля выброс за выбросом

Рвался в зенит.

Облака на ветрах разнеслись

И осели на суше.

И дозиметр зашкалил над грунтом,

И сердце частит.

Сбито пламя пожарной

Командой, почти обреченной.

И в больницу легли они

Веря, что взрыву не быть.

В городах спали дети,

Сжимая игрушки в ручонках.

Словом "эвакуация"

Их суждено разбудить.

Контракт /Ольга Козловцева/

Написал всего три строчки
И сложил листок -
Обещал жене и дочке
Возвратиться в срок.
Ты со смертью на два года
Заключил контракт.
Хлещет, хлыщет непогода
На Донецкий тракт.
Вперемешку пули с градом
Яро бьют врагов.
Сквозь огонь со смертью рядом
Ты пройти готов.

Нашим детям здесь не жить /Наталья Вишневецкая/

Чёрный ворон. Чёрный лес.

Чёрная дорога.

А вокруг стоит печаль,

Чёрная тревога.

С этих ядерных стволов

Словно снята кожа.

Ни шагов, ни голосов

Тишь не потревожат.

Лишь дозиметры трещат.

Запредельны дозы.

Грустно ветками скрипят

Мёртвые берёзы.

Жил Чернобыль, но погас.

Мрачный сон и тленье.

Не на миг и не на час

Чьё-то преступленье.

Таким был путь в победный май /Анатолий Карасёв/

Приют - землянка в три наката,

Не пятизвёздочный отель.

Порой мечтою для солдата

Была обычная постель.

Всё больше щели, да окопы,

Куда ни шло, коль блиндажи.

И по-пластунски пол-Европы -

Сквозь проволочные ежи,

Через дожди, снега и стужи,

Огонь и орудийный лай.

И часто лишь сухарь "на ужин"...

Таким был путь в победный май.

Последняя граната /Алексей Стародубов/

Воинам, подорвавшим

себя и врага гранатой...

Вечная память!

Он прикрыл пацанов без раздумия телом,

"Отходите, а то здесь все вместе поляжем!"

Смерть чернилами красными пишет на белом,

Тот короткий рассказ, что мы внукам расскажем!

И харкал автомат, и выплёвывал пули,

И пытались поближе враги подобраться,

И держался солдатик, родившийся в Туле,

Не наученный перед врагом прогибаться.

И ползли пауки, и плели свои сети,

Взять хотели его, но попытки те тщетны.

Он твердил про себя: "Лишь успейте, успейте!"

Струйка крови скользила по скулам, по бледным.

Всё, последняя пуля в пространство умчалась,

Он отбросил "калаш ", поиграл желваками.

Солнце зимнее в небе свинцовом качалось,

И дымилась земля, смятая каблуками.

♫ Баллада о танке Т-34, который стоит в чужом городе на высоком красивом постаменте /Михаил Анчаров/

Впереди колонн
Я летел в боях,
Я сам нащупывал цель.
Я железный слон,
И ярость моя
Глядит в смотровую щель.

Я шёл, как гром,
Как перст судьбы,
Я шёл, поднимая прах;
И автострады
Кровавый бинт
Наматывался на трак.

Я пробил тюрьму
И вышел в штаб,
Безлюдный, как новый гроб.
Я шёл по минам,
Как по вшам.
Мне дзоты ударили в лоб.

На Чудском озере /Марина Волкова/

Только кажется - воды безмолвны,
Помнит озеро! Помнит и ждёт.
Сядешь рядом, и слышится, словно
Вновь трещит под доспехами лёд.

Завитками узорчатой вязи

Сквозь века говорит береста.
Слышу речь благоверного князя,
Благородна она и проста:

"Други верные! Враг наступает,
Встанем грудью, он нам нипочём,
Ведь всегда от меча погибает
Тот, кто первый приходит с мечом!"

Секунда /Алексей Кондрашкин/

Подожди, командир, дай секунду пожить
Перед нашей последней атакой,
В ней не будет бравады, не будет в ней лжи,
И никто не посмеет в ней плакать.

Мы сюда уезжали легко и смеясь,
О любви пели песни от скуки,
Время шло, и на лицах засохшая грязь,
И в крови перепачканы руки.

Нам казалось, война - это просто игра,
Нет причин для напрасных волнений,
Только в сердце потухшем зияет дыра.
Игроки мы. Но без сохранений.

♫ Они возвращаются /Михаил Лунёв/

Они уходят на запад,
Они уходят на юг,
Снова марши звучат,
Снова песни поют.
Поезда на вокзалах
Один за другим.
Провожают, встречают
Кавказ, Адыгея, Бурятия, Крым.

Слёзы радости, горя, печали.
Букеты цветов, стихи от детей.
Надежды, Юли, Насти, Натальи
Ночами не спят и ждут новостей.

Тихие бабушки в русских селеньях
В чай добавляют мёд и чабрец.
Привычно им стало, что воет сирена,
И жить продолжают Курск и Донецк.

Синица /Дмитрий Артис/

Полночь.
В небе
звёздный улей.
Поле белое
лоснится.
Развлекает
в карауле
сердобольная
синица,
и шевелятся усы
нашей
лесополосы.

В блиндаже
чужая нычка
переполнена
бычками.
Птичка
ростом невеличка,
а по воздуху
чеканит,
чтоб
уставший караул
от мороза
не уснул.

Космонавту /Александр Твардовский/

Когда аэродромы отступленья
Под Ельней, Вязьмой иль самой Москвой
Впервые новичкам из пополненья
Давали старт на вылет боевой, -

Прости меня, разведчик мирозданья,
Чьим подвигом в веках отмечен век, -
Там тоже, отправляясь на заданье,
В свой космос хлопцы делали разбег.

И пусть они взлетали не в ракете,
И не сравнить с твоею высоту,
Но и в своем фанерном драндулете
За ту же вырывалися черту.

За ту черту земного притяженья,
Что ведает солдат перед броском,
За грань того особого мгновенья,
Что жизнь и смерть вмещает целиком.

И может быть, не меньшею отвагой

Бывали их сердца наделены,
Хоть ни оркестров, ни цветов, ни флагов
Не стоил подвиг в будний день войны.

ПВО-шникам /Юлия Грозовая/

В городе громко - работает ПВО.
В городе снег по прогнозу, мороз и ветер.
В городе громко, но это всё ничего.
Мы здесь стоим, чтобы звуки затихли эти.

Нас целый взвод, потому что мы здесь нужны.
Мне двадцать семь, а Антохе напротив - тридцать.
Мы - мужики. Мы - защитники для страны.
Пусть нашим мамам и сестрам спокойно спится.

Я уходил, крепко руку мне жал отец.
Девушка на прощание обнимала.
Мы здесь уверены - скоро врагам конец.
Нас целый взвод здесь, и это совсем не мало.

Крик командира и снова гремит: "Огонь!"
Щелкнет затвор и ракеты взмывают в небо.
В армии русской, друзья, не срамят погон.
Враг побеждён будет, где бы сейчас он не был!

Гагарин /Дмитрий Юрчук/

Апрельский день стоял, хорошая погода.

Тихонько таял запоздалый зимний снег.

Тут объявили для советского народа:

"Гагарин - первый на орбите человек".

А он смотрел на этот мир и улыбался

Под гул ракеты и сияние планет.

Он первым из людей до космоса добрался

И нам оттуда передал большой привет!

Его правители, как друга, обнимали,

А он улыбкой континенты покорял.

Мы во дворе все быть Гагариным мечтали,

А он мечтал скорей вернуться за штурвал.

Бухенвальд /Владимир Туркин/

Фуражку сжав, ступаю по асфальту.
Толпа густа. Но каждый - сам в себе.
Кто начертал мне на моей судьбе
Входить сейчас в ворота Бухенвальда...

Гид говорит. Но я не слышу гида.
Многоголосым криком: "Жить!" и "Жить!" -
Исходит молча каждая могила.
И этот крик ничем не заглушить.

На плиты всех, прошедших это пекло,
Кто розу, кто настурцию кладет.
А небо не очищено от пепла,
И очищенье это не придет.

Зачем я здесь? По лентам кинохроник
Уже я эти камни исходил.
Всё в жизни тленно, всё в земле схоронят.
...Для памяти не вырыто могил.

Одесса /Борис Пастернак/

Земля смотрела именинницей

И все ждала неделю эту,

Когда к ней избавитель кинется

Под сумерки или к рассвету.

Прибой рычал свою невнятицу

У каменистого отвеса,

Как вдруг все слышат, сверху катится:

"Одесса занята, Одесса".

По улицам, давно не езженным,

Несется русский гул веселый.

Сапер занялся обезвреженьем

Подъездов и домов от тола.

Идет пехота, входит конница,

Гремят тачанки и телеги.

В беседах время к ночи клонится,

И нет конца им на ночлеге.

На рассвете /Евгений Долматовский/

Светало. Светало. С рассветом
Пошли боевые рассказы.

- Ну, как рассказать вам об этом?
Всё было согласно приказу:
Я девять чужих самолётов
Огнем истребительным встретил,
Как в Северной школе пилотов
Учили меня в тридцать третьем.

- Однако, - сказали танкисты, -
Пилоты не очень речисты.
Сейчас для рассказа мы слово
Дадим лейтенанту Смирнову.
Светало. Светало. Светало.
На клумбах дышали растенья.

Подвиньтесь, Гусары! /Владимир Литвишко/

Подвиньтесь, Гусары!

Позвольте-ка пенную кружку

Поставить свою мне

За дружеским вашим столом!

Давайте-ка вместе

Наполним беспечно бокалы!

Мы выпьем за встречу

И снова по полной нальём!

Пускай неприятель

Коварно и тихо крадётся -

Чтоб встретить его,

Встанем рядом, один к одному!

Пока моё сердце

Любовью и верностью бьётся,

Пока мои песни

Приходятся к дому сему.

Не станем считать здесь

Ни раны свои, ни утраты!

Помянем ушедших,

Их бережно память храня!..

А если вдруг завтра

Я с вами не буду, ребята,

Примите другого -

Чтоб чуть походил на меня...

Памяти экипажа АПЛ "Комсомолец" /Валерий Таиров/

Небо чисто и ясно не часто на море,
И не хочется думать о близкой беде...
Океан - жизнь и радость, но это и горе,
Растворённое в тёмной солёной воде.

Лодка мчит под водой в глубине океана.
Здесь в походе готовятся встретить свой бой.
Здесь не может быть подлости, лжи и обмана -
Экипаж занят делом в борьбе с глубиной.

В напряжении вахта в режиме движенья -
О надёжности техника даст свой ответ.
Есть у лодки предел глубины погруженья,
Безопасного риска, к несчастию, нет!

Опять всплывает в памяти Афган /Анатолий Карасёв/

Аму-Дарья осталась позади.

Что ждёт нас впереди,

                                        за перевалом?

Но главное, любимая,

                                       ты жди...

Цыганка счастье

                              нагадала нам не даром.

Вот мой блок-пост -

                                    бетонка, автомат.

Я с ним в обнимку,

                                  как с тобою мы гуляли.

Под Кандагаром,

                                в эту памятную ночь,

Душманы нас впервые обстреляли.

Носки на фронт /Лариса Назарова/

Бабушка Лена живёт одна. 

Не голосит с тоски - 

Тихо сидит у окна она, 

Вяжет на фронт носки. 

 

Нету ни мужа, ни сына нет, 

Да не о том и речь. 

Смотрит на небо: "Ты слышишь, дед! 

Внуков бы нам сберечь". 

 

Дед Назар /Вячеслав Натальин/

Ароматами пьянят травы луговые,

Я шагаю по тропинке узкой налегке -

"Тельник" новый про запас, галеты пайковые,

Да и что там у солдата будет в рюкзаке?

За рекой неторопливой мазанка простая,

Вместо тына крепкого - березняк густой.

Над кирпичною трубой дым неспешно тает,

Принимай-ка, дед Назар, внука на постой.

Вспомни, как лилась твоя песня фронтовая,

Помнишь, как игрался я Красною Звездой?

Ты не думал, дед, тогда, что война лихая

Станет вдруг для нас двоих общею бедой...

 

Ты поведай, дед седой, о годах далёких,

Да о том, как над Рейхстагом знамя поднимал.

Расскажу тебе в ответ, как в боях жестоких

Славы воинской твоей я не растерял.

В Питере пасмурно... /Ренарт Фасхутдинов/

В Питере пасмурно, столбик пляшет - ноль, плюс два, плюс один,
Мойка догладывает лебяжий остов последних льдин.
По переходам звенят гитары, тают обрывки нот,
Можно сидеть до последней пары, можно сбежать в кино.

Завтра контрольная - не готова, надо бы подучить,
Но вместо этого по Садовой цокают каблучки.
Хочется плакать и улыбаться, просто считать шаги,
Легкие пряди танцуют сальсу возле правой щеки.

Сколько там песен ещё не спето, первый счастливый курс,
В сумочке толстый гранит конспектов не на один укус,
Буквы и цифры - сплошные тайны слишком точных наук.
Просите имя? Допустим, Таня - первое, что на ум.

Я - смертница? /Ирина Лосева/

Я - смертница?.. Меня приговорили?

За что? Когда? И в чем моя вина?

И палантином черным вдруг укрыли,

Налив за упокой себе вина.

Я - смертница? И я с клеймом от боли

В неведении по городу иду.

Но нет защиты от безумной воли

В навязанном и чуждом мне аду.