Мои друзья /Михаил Луконин/

Госпиталь.

Всё в белом.

Стены пахнут сыроватым мелом.

Запеленaв нас туго в одеяла

И подтрунив над тем, как мы малы,

Нагнувшись, воду по полу гоняла

Сестра.

А мы глядели на полы.

И нам в глаза влетала синева,

Вода, полы...

Кружилась голова.

Слова кружились: "Друг, какое нынче?

Суббота?

Вот, не вижу двадцать дней..."

Пол голубой в воде, а воздух дымчат.

"Послушай, друг..." -

И всё о ней, о ней...

Несли обед.

Их с ложек всех кормили.

А я уже сидел спиной к стене,

И капли щей на одеяле стыли.

Завидует танкист ослепший мне

И говорит

Про то, как двадцать дней

Не видит.

И - о ней, о ней, о ней...

- А вот сестра, ты письма пpодиктуй ей!

- Она не сможет, друг, тут сложность есть.

- Какая сложность? Ты о ней не думай...

- Вот ты бы взялся!

- Я?

- Ведь руки есть?!

- Я не смoгу!

- Ты сможeшь!

- Слов не знаю!

- Я дам слова!

- Я не любил...

- Люби!

Я научу тебя, припоминая...

Я взял перо. 

А он сказал: "Родная!"

Я записал.

Он: "Думай, что убит..."

"Живу", - я написал.

Он: "Ждать не надо..."

А я, у правды всей на поводу,

Водил пером: "Дождись, моя награда..."

Он: "Не вернусь..."

А я: "Приду! Приду!"

Шли письма от неё. Он пел и плакал,

Письмо держал у просветлённых глаз.

Теперь меня просила вся палата:

- Пиши! - их мог обидеть мой отказ.

- Пиши!

- Но ты же сам сумеешь, левой!

- Пиши!

- Но ты же видишь сам?!

- Пиши!..

Всё в белом.

Стены пахнут сыроватым мелом.

Где это всё? Ни звука. Ни души.

Друзья, где вы?..

Светает у причала.

Вот мой сосед дежурит у руля.

Вcё в памяти переберу сначала.

Друзей моих ведёт ко мне земля.

Один мотор заводит на заставе,

Другой с утра пускает жернова.

А я?

А я молчать уже не вправе.

Порученные мне горят слова.

- Пиши! - диктуют мне они.

Сквозная

Летит строка.

- Пиши о нас! Труби!..

- Я не смогу!

- Ты сможешь!

- Слов не знаю...

- Я дам слова!

Ты только жизнь люби!