Секунда /Алексей Кондрашкин/

Подожди, командир, дай секунду пожить
Перед нашей последней атакой,
В ней не будет бравады, не будет в ней лжи,
И никто не посмеет в ней плакать.

Мы сюда уезжали легко и смеясь,
О любви пели песни от скуки,
Время шло, и на лицах засохшая грязь,
И в крови перепачканы руки.

Нам казалось, война - это просто игра,
Нет причин для напрасных волнений,
Только в сердце потухшем зияет дыра.
Игроки мы. Но без сохранений.

♫ Они возвращаются /Михаил Лунёв/

Они уходят на запад,
Они уходят на юг,
Снова марши звучат,
Снова песни поют.
Поезда на вокзалах
Один за другим.
Провожают, встречают
Кавказ, Адыгея, Бурятия, Крым.

Слёзы радости, горя, печали.
Букеты цветов, стихи от детей.
Надежды, Юли, Насти, Натальи
Ночами не спят и ждут новостей.

Тихие бабушки в русских селеньях
В чай добавляют мёд и чабрец.
Привычно им стало, что воет сирена,
И жить продолжают Курск и Донецк.

Синица /Дмитрий Артис/

Полночь.
В небе
звёздный улей.
Поле белое
лоснится.
Развлекает
в карауле
сердобольная
синица,
и шевелятся усы
нашей
лесополосы.

В блиндаже
чужая нычка
переполнена
бычками.
Птичка
ростом невеличка,
а по воздуху
чеканит,
чтоб
уставший караул
от мороза
не уснул.

Космонавту /Александр Твардовский/

Когда аэродромы отступленья
Под Ельней, Вязьмой иль самой Москвой
Впервые новичкам из пополненья
Давали старт на вылет боевой, -

Прости меня, разведчик мирозданья,
Чьим подвигом в веках отмечен век, -
Там тоже, отправляясь на заданье,
В свой космос хлопцы делали разбег.

И пусть они взлетали не в ракете,
И не сравнить с твоею высоту,
Но и в своем фанерном драндулете
За ту же вырывалися черту.

За ту черту земного притяженья,
Что ведает солдат перед броском,
За грань того особого мгновенья,
Что жизнь и смерть вмещает целиком.

И может быть, не меньшею отвагой

Бывали их сердца наделены,
Хоть ни оркестров, ни цветов, ни флагов
Не стоил подвиг в будний день войны.

ПВО-шникам /Юлия Грозовая/

В городе громко - работает ПВО.
В городе снег по прогнозу, мороз и ветер.
В городе громко, но это всё ничего.
Мы здесь стоим, чтобы звуки затихли эти.

Нас целый взвод, потому что мы здесь нужны.
Мне двадцать семь, а Антохе напротив - тридцать.
Мы - мужики. Мы - защитники для страны.
Пусть нашим мамам и сестрам спокойно спится.

Я уходил, крепко руку мне жал отец.
Девушка на прощание обнимала.
Мы здесь уверены - скоро врагам конец.
Нас целый взвод здесь, и это совсем не мало.

Крик командира и снова гремит: "Огонь!"
Щелкнет затвор и ракеты взмывают в небо.
В армии русской, друзья, не срамят погон.
Враг побеждён будет, где бы сейчас он не был!

Гагарин /Дмитрий Юрчук/

Апрельский день стоял, хорошая погода.

Тихонько таял запоздалый зимний снег.

Тут объявили для советского народа:

"Гагарин - первый на орбите человек".

А он смотрел на этот мир и улыбался

Под гул ракеты и сияние планет.

Он первым из людей до космоса добрался

И нам оттуда передал большой привет!

Его правители, как друга, обнимали,

А он улыбкой континенты покорял.

Мы во дворе все быть Гагариным мечтали,

А он мечтал скорей вернуться за штурвал.

Бухенвальд /Владимир Туркин/

Фуражку сжав, ступаю по асфальту.
Толпа густа. Но каждый - сам в себе.
Кто начертал мне на моей судьбе
Входить сейчас в ворота Бухенвальда...

Гид говорит. Но я не слышу гида.
Многоголосым криком: "Жить!" и "Жить!" -
Исходит молча каждая могила.
И этот крик ничем не заглушить.

На плиты всех, прошедших это пекло,
Кто розу, кто настурцию кладет.
А небо не очищено от пепла,
И очищенье это не придет.

Зачем я здесь? По лентам кинохроник
Уже я эти камни исходил.
Всё в жизни тленно, всё в земле схоронят.
...Для памяти не вырыто могил.

Одесса /Борис Пастернак/

Земля смотрела именинницей

И все ждала неделю эту,

Когда к ней избавитель кинется

Под сумерки или к рассвету.

Прибой рычал свою невнятицу

У каменистого отвеса,

Как вдруг все слышат, сверху катится:

"Одесса занята, Одесса".

По улицам, давно не езженным,

Несется русский гул веселый.

Сапер занялся обезвреженьем

Подъездов и домов от тола.

Идет пехота, входит конница,

Гремят тачанки и телеги.

В беседах время к ночи клонится,

И нет конца им на ночлеге.

На рассвете /Евгений Долматовский/

Светало. Светало. С рассветом
Пошли боевые рассказы.

- Ну, как рассказать вам об этом?
Всё было согласно приказу:
Я девять чужих самолётов
Огнем истребительным встретил,
Как в Северной школе пилотов
Учили меня в тридцать третьем.

- Однако, - сказали танкисты, -
Пилоты не очень речисты.
Сейчас для рассказа мы слово
Дадим лейтенанту Смирнову.
Светало. Светало. Светало.
На клумбах дышали растенья.

Подвиньтесь, Гусары! /Владимир Литвишко/

Подвиньтесь, Гусары!

Позвольте-ка пенную кружку

Поставить свою мне

За дружеским вашим столом!

Давайте-ка вместе

Наполним беспечно бокалы!

Мы выпьем за встречу

И снова по полной нальём!

Пускай неприятель

Коварно и тихо крадётся -

Чтоб встретить его,

Встанем рядом, один к одному!

Пока моё сердце

Любовью и верностью бьётся,

Пока мои песни

Приходятся к дому сему.

Не станем считать здесь

Ни раны свои, ни утраты!

Помянем ушедших,

Их бережно память храня!..

А если вдруг завтра

Я с вами не буду, ребята,

Примите другого -

Чтоб чуть походил на меня...

Памяти экипажа АПЛ "Комсомолец" /Валерий Таиров/

Небо чисто и ясно не часто на море,
И не хочется думать о близкой беде...
Океан - жизнь и радость, но это и горе,
Растворённое в тёмной солёной воде.

Лодка мчит под водой в глубине океана.
Здесь в походе готовятся встретить свой бой.
Здесь не может быть подлости, лжи и обмана -
Экипаж занят делом в борьбе с глубиной.

В напряжении вахта в режиме движенья -
О надёжности техника даст свой ответ.
Есть у лодки предел глубины погруженья,
Безопасного риска, к несчастию, нет!

Опять всплывает в памяти Афган /Анатолий Карасёв/

Аму-Дарья осталась позади.

Что ждёт нас впереди,

                                        за перевалом?

Но главное, любимая,

                                       ты жди...

Цыганка счастье

                              нагадала нам не даром.

Вот мой блок-пост -

                                    бетонка, автомат.

Я с ним в обнимку,

                                  как с тобою мы гуляли.

Под Кандагаром,

                                в эту памятную ночь,

Душманы нас впервые обстреляли.

Носки на фронт /Лариса Назарова/

Бабушка Лена живёт одна. 

Не голосит с тоски - 

Тихо сидит у окна она, 

Вяжет на фронт носки. 

 

Нету ни мужа, ни сына нет, 

Да не о том и речь. 

Смотрит на небо: "Ты слышишь, дед! 

Внуков бы нам сберечь". 

 

Дед Назар /Вячеслав Натальин/

Ароматами пьянят травы луговые,

Я шагаю по тропинке узкой налегке -

"Тельник" новый про запас, галеты пайковые,

Да и что там у солдата будет в рюкзаке?

За рекой неторопливой мазанка простая,

Вместо тына крепкого - березняк густой.

Над кирпичною трубой дым неспешно тает,

Принимай-ка, дед Назар, внука на постой.

Вспомни, как лилась твоя песня фронтовая,

Помнишь, как игрался я Красною Звездой?

Ты не думал, дед, тогда, что война лихая

Станет вдруг для нас двоих общею бедой...

 

Ты поведай, дед седой, о годах далёких,

Да о том, как над Рейхстагом знамя поднимал.

Расскажу тебе в ответ, как в боях жестоких

Славы воинской твоей я не растерял.

В Питере пасмурно... /Ренарт Фасхутдинов/

В Питере пасмурно, столбик пляшет - ноль, плюс два, плюс один,
Мойка догладывает лебяжий остов последних льдин.
По переходам звенят гитары, тают обрывки нот,
Можно сидеть до последней пары, можно сбежать в кино.

Завтра контрольная - не готова, надо бы подучить,
Но вместо этого по Садовой цокают каблучки.
Хочется плакать и улыбаться, просто считать шаги,
Легкие пряди танцуют сальсу возле правой щеки.

Сколько там песен ещё не спето, первый счастливый курс,
В сумочке толстый гранит конспектов не на один укус,
Буквы и цифры - сплошные тайны слишком точных наук.
Просите имя? Допустим, Таня - первое, что на ум.

Я - смертница? /Ирина Лосева/

Я - смертница?.. Меня приговорили?

За что? Когда? И в чем моя вина?

И палантином черным вдруг укрыли,

Налив за упокой себе вина.

Я - смертница? И я с клеймом от боли

В неведении по городу иду.

Но нет защиты от безумной воли

В навязанном и чуждом мне аду.

Старшина /Владимир Силкин/

В каждом раненом тонна веса.
Ну, а сколько их в двадцати?
Как же их всех сейчас до леса
На своей спине донести?!

Тут любая спина согнётся,
Тут осколки со всех сторон.
Но сражается, насмерть бьётся
Несгибаемый батальон.

И стоит, как стена, бригада,
И она не опустит плеч.
Ну, а ей-то всего лишь надо
Этих раненых уберечь.

Всем погибшим /Александр Ляйс/

Поле битвы зарастает,

Зелень прёт во всём соку.

Ах ковыль, трава густая,

Сколь ты видел на веку.

Сколько доблести и славы,

Сколько павших помнишь ты.

Не росою ли кровавой

Эти политы цветы?

Бессмертник /Анатолий Софронов/

Спустился на степь предвечерний покой,

Багряное солнце за тучами меркнет...

Растет на кургане над Доном-рекой

Суровый цветок - бессмертник.

Как будто из меди его лепестки,

И стебель свинцового цвета...

Стоит на кургане у самой реки

Цветок, не сгибаемый ветром.

С ним рядом на гребне кургана лежит

Казак молодой, белозубый,

И кровь его темною струйкой бежит

Со лба на холодные губы.

Станция Небесная /Александр Булынко/

День веселья ныне отменяется -

Говорю об этом честно я!

"Осторожно, двери закрываются!

Следующая станция... "Небесная"...

Кровью и слезами будни вымыты.

Это жизнь - здесь не кино снимается...

Это смерть - основы опрокинуты...

Здесь война! Так это называется!

Кровь и плоть... И это все не розыгрыш

И не шутка чья-то здесь прикольная...

Память о душе моей ты сохранишь?

На свободе я теперь... Я - птица вольная.

Не подведи... /Елизавета Хапланова/

Будь осторожен, мальчик.
Мина хитра и алчна.
Не подведи, родимый, -
Взгляда не отводи...
Воздух смертельно-чёрный.
Сапёры, что в улье пчёлы.
Час неисповедимый
В траур Донецк рядит.

Шаг - и ещё отметка:
Зорко, надёжно, метко
Трудишься разводящим
Беды своей рукой.
Будь осторожен, мальчик.
Тикает сердце-датчик.
В самых глубоких чащах
Помни, что ждут домой...

Краповым беретам /Галина Катрачёва/

Что значит - краповый берет? Выносливость и героизм!

СПЕЦНАЗ даёт нам свой ответ, что значит НАШ патриотизм!

Что значит - жизнью рисковать, когда другие мирно спят.

Не ныть, назад не отступать, когда сердца в огне горят...

Что значит - краповый берет? О чем он может рассказать?

Какой хранит в себе секрет, и чьим навеки должен стать?

Он будет с лучшими из лучших, кто штурмом входит в города,

Кто во спасение живущих проникнет в логово врага!

Он закален в боях смертельных: плечом к плечу, спина к спине!

Он должен быть внезапно первым, ведь на войне, как на войне.

"Краповики" не ищут славы. Находит слава их сама.

Они сыны своей Державы, и с ней у них одна судьба.

Ходила с сыном снова ты в разведку... /Ольга Козловцева/

Ходила с сыном снова ты в разведку,
Всю ночь молилась, не смыкая глаз,
Чтоб каждая березовая ветка
Его спасала, как иконостас.

Чтоб каждый кустик, каждая травинка
Живым щитом вставали перед ним,
Чтоб твой отважный сын, твоя кровинка
Вернулся из разведки невредим.

Братская могила /Ник Ветров/

Нас деревянным одеялом не накроют

И к месту сна цветов не принесут,

Нас в землю, боем опалённую, зароют -

Здесь вечный отдых и последний наш приют.

Мы были разные, но нас объединила

Своим суровым пламенем война.

Полна единства братская могила,

Нас много, но для всех она одна.

Штыки и пули, мины и гранаты

Нам встретились на жизненном пути.

Ну что ж, такая участь у солдата -

Лечь в землю, но не дать врагу пройти.

Когда ты вернёшься /Виктор Кирюшин/

Однажды в родительском доме проснёшься,
Покажутся странными мирные сны,
Когда ты вернёшься,
Когда ты вернёшься,
Ещё до конца не остыв от войны.

Черёмуха вновь расцветёт над обрывом,
Развесит над речкой туман пелену...
Солдату непросто привыкнуть к разрывам,
А после непросто принять тишину.

Поговори со мной, солдат /Евгений Большаков/

Поговори со мной, солдат,

Ты пал, войну взвалив на плечи.

Неправда то, что мертвые молчат,

Их голосами вечность шепчет.

Поговори со мной, солдат.

Ты мог, наверно, переждать.

И ничего б с тобой не стало.

Зачем, скажи, пошел ты воевать?

- А просто сердце подсказало.

Не смог, наверно, переждать...

Ты понял, нет беды чужой.

Ты попытался всё исправить.

Хотел бы ты себе судьбы иной?

- Нет. Просто сберегите память.

О том, что нет беды чужой.

Скорбь /Надежда Урбанская/

Москва. Теракт. Весна и слякоть.

Погибших не вернуть назад.

Нам хватит слёз, чтоб всех оплакать,

но слов не хватит рассказать,

что боль потери безысходна,

что гнева выросла волна.

Хатынь /Нина Жибрик/

На крышах веснушки зелёного мха,
Дымки вьются в небо - к хорошей погоде...
Но нет больше тех двадцати шести хат -
Лишь память одна, обожжённая, бродит!..

Врывается в день и в молчанье ночей
Негромкий, но горестный плач колокольный:
Кричат о беде трубы мёртвых печей
И в каждой душе отзываются больно!..

Трём сёстрам-берёзам твоим, Беларусь,

Оплакивать горько могилу четвёртой...
От боли застыл ЧЕЛОВЕК на ветру:
Из пламени встал - и нашёл сына мёртвым.

Колыбельная /Дмитрий Артис/

Тихо-тихо. Бой прошёл и
не свистят над ухом пули.
Спрятав лица в капюшоны,
парни русские уснули.

Спят в окопах автоматы
после страшной заварушки.
Замолчали виновато
куковавшие кукушки.

Подводник /Дмитрий Юрчук/

Ветер южный волнами играет,

Чайки мечутся по небосводу.

Всеми лёгкими воздух вдыхаем

Перед дальним и трудным походом.

Мы уходим в морские глубины,

Чтоб враги не смогли подобраться.

Настоящие рядом мужчины,

Хотя многим всего восемнадцать.

По приказу любимой Отчизны

Отправляемся мы на задание.

Честно носим тельняшку по жизни

И подводника гордое звание.

Сорок дней в автономном походе,

Проверяем свой дух и характер.

Но, когда мы на базу заходим,

Друг на друга глядим, словно братья.

Невидимые пахари глубин /Игнатий Белозерцев/

Бурун.
       Толчок.
          Присела, понеслась!
Мы перешли
          с моторов
          на турбину.
Какая мощь!
          Какая дрожь и страсть!
Уже волна
         ласкает нашу спину.
Уходим
         на работу в океаны,
Невидимые
         пахари глубин.
Для жизни мирной,
         как это ни странно,
Нужны
         ракеты
         наших субмарин.

У последнего пирса /Владимир Литвишко/

Здесь ракетные шахты пусты.

И торпеды достали наружу.

Год назад - эталон красоты,

Никому стал вдруг нынче не нужен.

Лодка спит, омертвевшей щекой

Прижимаясь надёжно к причалу.

Всё... Списали её на покой:

Сталь от дальних походов устала.

Аварийного света пятно.

Нет в отсеках былых разговоров.

Люди, завтра пришедшие, вновь

Демонтировать станут приборы,

Оголив постепенно каркас,

Кремальерами вдоль разделённый.

...Омертвеет в положенный час

Пост центральный, всегда напряжённый -

Тот, где вахты несли по часам

Офицеры, сменяясь устало. 

...Экипаж по другим кораблям

Разойдётся, на базу журналы

Сдав, где полностью служба твоя:

Жизнь, приказы, тревоги, победы -

Остаются... В далёких краях

Не поплаваешь более где-то...

До войны /Инна Кучерова/

Пускай тебе сегодня снятся сны,
В которых много разных лиц, имён,
Ты будешь помнить время до войны,
Как лучшее из всех твоих времён.

Неспешные прогулки в тишине,
Вернее, память тех далёких дней,
Тебе поможет выжить на войне,
И стать ещё мудрее и сильней.

Похоронка /Алексей Стародубов/

Из трубы струйкой тонкой

Дым белёсый идёт.

Почтальон похоронку

С болью в сердце несёт

В домик, что притаился

Рядом с дубом большим,

Дуб ветвями раскрылся,

Словно ангел над ним.

Руки мать протянула,

Почтальон спрятал взгляд,

Похоронка вспорхнула

Чёрной птицею в сад.

На острове Даманский речь чужая... /Виктор Воропаев/

На острове Даманский речь чужая.

На острове Даманский русских нет.
Они ушли, с тоскою поминая
Тех, кто погиб в неполных двадцать лет.
В осколках мин российские дубравы,
Им сотни лет нести в себе печаль
И помнить, как дымился снег кровавый,
И хмуро зреть на чужеродный край...

Аты-баты... /Евгений Шушманов/

"Аты-баты, шли солдаты"...

Всем известна песня эта,

и сегодня, как когда-то,

нет печальнее сюжета.

Просто так солдат не ходит,

разве только на парады,

да и там его изводит

строевая без пощады.

Ну, а если все при деле,

для которого годятся,

похоронки полетели,

и глаза у вдов слезятся.

Смерть играет в кошки-мышки,

и в бою не до улыбки...

Ждут отцов с войны детишки,

поджидая у калитки.

Глаз снайпера /Пимен Панченко/

В его зрачок, как будто в дом просторный,
Входили сосны, тучи, плёс озёрный.
Косая тень вороньего крыла
С размаху глаз делила пополам.

Хотел бы снайпер в зёрнышке зеницы
Собрать, как прежде, всех своих друзей,
Простор широких улиц, площадей,
Сады, луга, озера и криницы, -
Но только снег вокруг волной сыпучей
Да чёрный враг в зрачок вползает с кручи.
В одно мгновенье, как змею, врага
Клещами сжали жёсткие ресницы.
Короткий треск - и синие снега
Засыпали двухсотого арийца...

Пока не кончилась война /Александр Сидоровнин/

Наши мёртвые нас не оставят в беде.

Наши павшие, как часовые.

В.Высоцкий

Поделать что - похоронили...

Боёв, увы, без смерти нет.

Но почему-то на могиле

Так и не вял цветов букет.

Наверно, мистика какая,

Но мне сказали, что почём:

Мол, если рана боевая -

Вернётся с солнечным лучом.

Не может, дела не доделав,

Он просто так от нас уйти.

Пока гремит огонь обстрелов,

Господь вернёт его с пути.

И вправду, сверху - Здесь я, с вами,

Вот Лёха только стянет жгут... -

Закрыты просто облаками,

Он и другие к нам идут.

Баллада о старой фотографии /Евгений Смолин/

Дело было в солнечной станице.
Волны моря и садов её
Не перестают доныне сниться,
Возвращая прошлое моё.

На высотке, взмывшей над прибоем,
Подперев флагштоком перевал,
Лагерь наш в безбрежье голубое
Дюжиной палаток уплывал.

Был отряд студентов бесшабашен,
Окрылён любовью молодой.
Слыло самым скучным делом нашим
Под гору справляться за водой.

Водоносцем как-то раз дневаля,
У колодца вёдрами звеня,
Слышу вдруг: по имени назвали
От крыльца соседнего меня.

Летчикам транспортной авиации ВВС /Александр Алексеевич/

Небо, над нами - небо...

Небо - большое море,

Небо нам дарит радость,

Небо приносит горе...

 

Небо, мы - над Кабулом.

Движемся по спирали.

В небе, возможно, след наш

"Стингер" возьмет едва ли.

 

Вот, наконец, стоянка.

Стоп. Мы уже на месте.

Дай Бог солдат замену

И не дай Бог груз "двести".

Женщина и война /Злата Маркина/

Две параллели, две стороны света -
Север и юг. Но пройдут времена,
И не исчезнут ни та и ни эта -
Женщина и война.

Белое с чёрным, мир и погибель -
Только мне видится в страшном бреду
Грохот и дым, и из пламени выйдет
Женщина на войну.

Выйдет, и стан сдаст позиции вражий,
Встанет, и гарь растворится над ней,
И никому, возвратясь, не расскажет
Женщина о войне.

Помнят фронты до победного мая,
Снится порою ночной ей самой,
Как возвышается, слёзы глотая,
Женщина над войной.

Сверстницам /Юлия Друнина/

Где ж вы, одноклассницы-девчонки?

Через годы всё гляжу вам вслед -

Стираные старые юбчонки

Треплет ветер предвоенных лет.

Кофточки, блестящие от глажки,

Тапочки, чинённые сто раз...

С полным основанием стиляжки

Посчитали б чучелами нас!

Было трудно. Всякое бывало.

Но остались мы освещены

Заревом отцовских идеалов,

Духу Революции верны.

Потому, когда, гремя в набаты,

Вдруг война к нам в детство ворвалась,

Так летели вы в военкоматы,

Тапочки, чинённые сто раз!

Русской женщине /Михаил Светлов/

Не напрасно сложили песню 

Мы про синий платочек твой -

Вот блеснула в обойме тесной 

Пуля, вылитая тобой... 

 

Осенен боевым приказом, 

Батальон продолжает бой -

И врага повергает наземь 

Пуля, пущенная тобой! 

 

Сквозь свинцовые эти дали 

Мы с тобою идем в поход, 

И сверкнул на твоей медали 

Солнца утреннего восход... 

Радистка /Александр Коренев/

Она поступала, наверное, мудро,

Что в ночь за аэродромную гладь

Ходила гулять,

                          возвращалась под утро,

И было ей на дисциплину плевать.

Радистка. В уме ее тайные коды.

Девчонка. Давно ли жила среди вас?

Мы ждали приказа. Ждали погоды.

И злились.

                     И спали, не раздеваясь.

Как вызвездило!

                             Значит - вылет близко...

А где-то, во мглу, замедляя шаг,

Уходит

             в обнимку с любимым

                                                     радистка -

Накинув на плечи его пиджак.

Гимн пехоте /Александр Кердан/

Наш УАЗик по самые дверцы увяз,
Будто впрямь в непролазном болоте:
Украинская степь - плодородная грязь...
Но труднее, конечно, пехоте.

Эту грязь она месит своим животом,

Враг на миг не даёт распрямиться.
И пехота глотает осклизлую ртом:
Будем живы, сумеем отмыться!

Танки траками взрыли просёлки. В грязи

Вся раскисшая передовая
Заклинает пехоту: Ползи, доползи
И останься живою, родная!

Солдатская мать /Наталья Преснякова/

"Мамочка, прошу, мне помоги..."

Мать во сне услышала шаги,

Тихий голос сына звал её -

Вновь видение или чутьё.

До утра глаза ей не сомкнуть,

Словно бы когтями сжало грудь:

"Сыночка, сыночек, это ты?"

В доме же все комнаты пусты...

Эхо от стены и до стены

Добавляет больше седины:

"Святый Боже, я молю тебя,

Защити солдатушек-ребят.

♫ Мне жаль пацанов /Александр Ерохин/

Мне жаль пацанов, оставшихся на высоте,

Увы, сбыться не суждено их заветной мечте.

А мечта у них была на всех одна -

Дом родной, тепло огня и тишина.

Мне жаль пацанов, лежащих на снежных горах.

Отчаянье, боль и тоска в разъеденных дымом глазах.

Как душа, от тела вверх струился пар,

И покой нарушил крик: "Аллах акбар!"

Над древним Псковом неба синь, и далеко война.

Под этим небом ждёт с войны девчонка пацана.

А он лежит на высоте с отметкой семь-семь-шесть,

Отдавший жизнь свою за нас, но сохранивший честь.

Вызываем огонь на себя! /Алексей Стародубов/

Подвигу 6-ой роты

2-го батальона 104-го гвардейского 

парашютно-десантного полка 

76-й гвардейской воздушно-десантной 

дивизии (Псковской) посвящаю...

Над Аргунским ущельем звенит тишина,

И плывёт в синеве облаков пелена,

А когда-то здесь насмерть стоял наш десант,

Улетала душа, возносясь в небеса.

Арифметика подвига очень проста,

"Духов" - тысячи три, наших - чуть меньше ста,

Встали на высоте меньше ста человек,

Кровью алой своей окропив белый снег.

И редели ряды наших славных бойцов,

Смерть смотрела в прицел, смерть дышала в лицо.

Все расклады пусты - не берутся в расчёт,

И ни шагу назад - рота бьётся ещё.

Мы в миллионном городе одни... /Сергей Ефимов/

Парням из 2-й отдельной бригады спецназа, 

погибшим в Харьковев феврале 2022 года,

посвящается... 

 

Мы в миллионом городе одни... 

Вокруг враги: на каждого их - сотни, 

Окружены мы... ляжем все сегодня 

У покорёженной и выбитой брони... 

 

Возле сожжённых из засад бортов 

Мы ляжем все, но перед этим знатно 

Рванём в замес, чтоб навыком десантным 

Заминусить бандеровских хохлов. 

 

А их, как грязи... и огонь плотней. 

Прилёты мин берут всё чаще в вилку, 

Кровавый борщ и адская горилка - 

Вот так встречают в братской стороне. 

 

Вежливые люди /Сергей Ефимов/

Когда скажет Россия нам: "Фас!",

Обнажатся в оскале клыки,

И останутся долг и приказ -

Мы исполним всему вопреки,

Как бы ни было нам тяжело,

Как за нами бы смерть ни гналась,

Мы пройдём без напыщенных слов

Через кровь, через боль, через грязь.

Будет вежливость брать города,

Шлейфом мифы тянуться нам вслед,

А мы молча уйдём в никуда

Из тиши ниоткуда во мгле.

Вздрогнет мир категорий двойных,

Когда выпустит Родина нас,

Тренированных псов войны,

Волкодавов породы спецназ.

Тишина /Вениамин Ащеулов/

Мне, солдату, особых усилий не надо,

Чтобы в памяти вновь громыхала война.
Лишь закрою глаза - и в душе канонада,
И в ушах, оттого, что оглох, тишина.
Тишина...

Сколько раз средь военного гула

Я мечтал, чтоб хоть часик побыть в тишине.
Тишина...
Вспоминая родной переулок,
Слышал я, как сады шелестят при луне.
Тишина...

Тысяча шагов /Григорий Егоркин/

По окопу гильз - не меньше тыщи, 

из-за них порой не видишь дна.

В гильзах не считай войну, дружище,

это будет хлопотным и лишним,

в гильзу не поместится война.

В закопчённом небе тыща дронов,

их гуденье, как вороний грай,

наползает из-за терриконов...

Только в темноте блиндажных схронов

дронами войну не измеряй.

На штабных планшетах тыща танков,

а ля гер и в штабе а ля гер:

танки с тыла, с фронта, танки с фланга...

Танк, понятно, это не берданка,

но и у него не тот размер.

А какой он - тот? Побольше хаты?

С небоскрёбы, с княжьи терема?

С Искандеры, может? Буки-Грады?

С Ураганы, Панцири, Торнадо?..

Поспрошай об этом у штурмА.

Сегодня /Сергей Лобанов/

Перед нами тело фронта:
Грязь, окопы, блиндажи,
Опалённою аортой
Вдоль дороги ров лежит.

Разветвляются траншеи,

Словно вены на висках.
А у нас - натёрты шеи,
Кровь и копоть на руках.

Мы неспешно шепчем строки
Девяностого псалма.
У войны свои уроки,
Их усвоили сполна.

Защитники Отечества /Татьяна Маланьчева/

Защитники Отечества! Защитники Отечества!

Их миссия высокая - всегда стоять в строю.

Защитники Отечества - герои человечества,

Россию защищаете великую свою!

Защитники Отечества! Дорога к звёздам длинная...

И на земле, и в море вы, и в небе - крепкий щит!

Моя непобедимая Русь-матушка любимая,

Когда такие воины - ничто нас не страшит!

Защитники Отечества! Защитники Отечества!

Спасибо, что плечом к плечу храните честь страны!

Защитники Отечества! Опора, гордость вечная!

Во все века вы славились, во все века нужны!

Офицеры /Ирина Бутримова/

Офицеров бывших не бывает,
Настоящие они всегда!
Пусть виски метелью заметают
Пройденных дорог ветра.

Сколько их легло в полях сражений,
Кто ведёт тяжелым жертвам счёт?
Только воевавший вместе с ними
Всё это оценит и поймёт.

Только эти люди знают цену
Вовремя протянутой руке,
Только эти люди не оставят
Своего товарища в беде.

В годы самых страшных испытаний,
Когда враг к столице подступал,
Воинов, не ведавших о страхе,
Офицер в атаку поднимал!

Сколько было их красивых, сильных,
Тех, кто не вернутся никогда!
Офицеров бывших не бывает,
Настоящие они всегда!

Привыкайте, живите без нас... /Ольга Головенкина/

Привыкайте, живите без нас,

с именами, что мы носили.

Мы - разведчики, проще - спецназ.

Мы награды нигде не просили.

Ровной строчкой на камне легли

наши званья и скорбная дата,

чтобы имя прочесть могли

заменившие нас ребята.

Рука на плече /Виктор Верстаков/

Прицельная ли пуля,
случайный ли разрыв,
в Орле, Рязани, Туле
он вечно будет жив.

На улице широкой,
на площади большой
он встанет одиноко
с простреленной душой.

Его друзья-солдаты

к нему придут не раз,
чтоб вспомнить,
как когда-то

он их от смерти спас.

♫ Аты-баты /Сергей Трофимов/

Мои друзья - начальники, а мне не повезло:

Который год скитаюсь с автоматом.

Такое вот суровое мужское ремесло...

Аты-баты, аты-баты...

Афганистан, Молдавия и вот теперь Чечня

Оставили на сердце боль утраты

За всех, кого не вывел из-под шквального огня.

Аты-баты, аты-баты.

Жена моя - красавица - оставила меня,

Она была ни в чём не виновата.

Ни дома, ни пристанища - какая ж тут семья!

Аты-баты, аты-баты.

Служил я не за звания и не за ордена.

Не по душе мне звёздочки по блату,

Но звёзды капитанские я выслужил сполна!

Аты-баты, аты-баты!

Громыхало по-январски жарко /Наталья Литвиненко/

Громыхало по-январски жарко.

В жёсткости работы боевой
Исправлял прицельную помарку
Новый беспилотник внеземной.

Даже мы, обстреляные души,
Воробьи бывалые войны,
Удивлялись - кто и чем там глушит,
Что там за стволы наведены.

Никуда никто не разбегался,
Вовремя и слаженно пел хор.
Наверху небесный полк держался
От иных времен до этих пор.

Грохотала праведная сила.
Новости шумели каждый час.
И за цепь перехватив кадило,
Батя правил ладана запас.

Обходил то влево он, то вправо
Образы иконные отцов.
Обходил, как будто бы заставы,
Будто строй заслуженных бойцов.

Чтоб видеть точно /Александр Сидоровнин/

Не время для молитв и стонов,

Не отменён приказ - стоять.

И окончание патронов -

Не повод, чтоб не воевать.

Лопатки есть, ножи и руки,

Не вся война, что со стрельбой.

Возможно, то не по науке,

Но есть и рукопашный бой.

Летают в небе квадрокоптеры /Сергей Ефимов/

Летают в небе квадрокоптеры,
Бьёт по квадратам артиллерия,
Над миром кто-то ставит опыты
То ненависти, то безверия.
Но не учтя ошибок прошлого,
Легко умножим их повторами.
Пусть по понтонам переброшенным
Идут колонны за сапёрами.
И обрастают будни сказками,
Чтобы обвешаться наградами.
Но под кровавыми повязками
Лежат, кто выжили под "градами".
Лежат, прошедшие чистилище,
Но русским духом укреплённые,
У них не силушка, а силище
Или повестки похоронные...

♫ Какими мы станем, ребята? /Игорь Морозов/

Когда мы на землю опустимся с гор,

Когда замолчат автоматы,

Когда отпылает последний костер,

Какими мы станем, ребята?

Когда раскаленный остынет гранит,

Когда отгремят камнепады,

Когда наши души любовь исцелит,

Какими мы станем, ребята?

Когда мы вернемся в раздолье берез,

Где нервы тревожить не надо,

Где высохнет след от непролитых слез,

Какими мы станем, ребята?

Какие удачи еще впереди,

Какие нас ищут награды?

Когда отойдет, отомрет, отболит,

Какими мы станем, ребята?

Пьян, как глупый звонарь, не читающий старые святцы... /Игорь Некрасов/

Пьян, как глупый звонарь, не читающий старые святцы,
Я сидел под орехом за новым дубовым столом.
А напротив меня - друг, с которым успел попрощаться,
Но он выжил, и вот повстречались - опять повезло.
Зазвучал сквозь помехи - почти неразборчиво - голос, -
Это давеча, шилом сквозь годы, принёс мне его телефон, -
Боль - в виски, и в глаза - хищно вгрызлись голодные осы...
А под сердце хук ткнуло до спазма короткое: "Он!"
Суетилась жена, этот стол на двоих накрывая,
Начиняла с душой душу карпа и душу гуся;
И огурчики тож, что томила в рассоле заранее,
Пригодились. Картошка в укропе измазалась вся.
Я, как чёрт, жёг казан на костре, распаляя капризное пламя,
В казане так шкворчало, что слюни - цунами - во рту...
А дружок вспоминал - мысля вслух - обо мне и Афгане,
И катились слова в тёплый вечер, как жидкая ртуть.
Я успел позабыть, а быть может, дружок что прибавил, -
Вроде, было такое, а может, и не было... Нет?
Жадно ели мы память, как плов, прямо с жизни руками,
Догорая в аду, что пытает нас столько-то лет...
И добавив своё, память - басму зирою приправив, -
Чёрт, откуда во мне отыскалось то множество слов...

Вчера и сегодня /Владимир Литвишко/

Эта рана надолго.

Болеть ей ещё и болеть.

Режут новые - те, что когда зарастут - неизвестно.

Очевидцы уходят, презрев наступившую смерть.

Остаются для памяти все, поступившие честно.

Ей уже в феврале - тридцать шесть,

Словно жизнь позади.

Что случилось важнее на пройденной позже "гражданке"?

Пепел в сердце стучит.

Разрывается сердце в груди.

Единицам дано уцелеть в догорающем танке.

Колыбельная для бойца /Александр Карпенко/

Тише, тише,
небо звёздное - ветхая крыша -
Тихо трассеры прошуршат
Выше, выше -
в твердокаменной нише
Я не слышу, о чём говорят
С ветром души...

Нам было всем чуть меньше двадцати /Юрий Беридзе/

Нам было всем

чуть меньше двадцати...

Оно понятно, что уже не дети,

но вот пожить -

такой был аппетит,

что мы совсем не думали о смерти...

Нет, мы боялись...

Не ее - с косой,

назойливо дышавшую в затылки...

Боялись

приглушённых голосов

и чьей-то понимающей ухмылки...

Оттают сердца /Екатерина Анфиногенова/

Оттают сердца, и люди посадят черешни

Вдоль длинных, слегка запыленных донецких дорог.
И воздух степной, что на травах и мёде замешан,
Насытит покоем уставшей земли уголок.

И в угольной тьме проявятся острые звезды,
И вспышки от взрывов не будут мешать им светить.
За Доном греметь будут только июльские грозы,
И белый дурман по ночам будет снова цвести.

Вернутся с войны мальчишки, мужчины, герои,
Поселятся в хатах привычные радость и смех,
И руки опять будут мирно трудиться в забоях,
Забыв, как непросто чужой искупается грех.

Баллада о последнем параде /Николай Полянский/

Под ветром трепещет Андреевский флаг.

Пусть Божия воля свершится.

В открытое море выходит "Варяг"

С врагом беззаветно сразиться.

Вид русских торжествен, спокоен, суров.

Гимн русский "Варягу" играют.

Музыка гремит с иностранных судов.

Музыка "Варяг" провожает.

Бестрепетно наши на битву идут

При силах, с врагами неравных, -

И русскому мужеству честь отдают

Команды судов иностранных.

Мы вышли из бухты в открытый простор.

Эскадра врага появилась.

Японцы "Варягу" дают семафор

И требуют сдаться на милость...

Ночи, ночи... /Александр Кованов/

Ночи, ночи, ночи, ночи...

Душно. Смятая кровать.
Спать бы крепко. Крепко очень.
Надоело воевать.

Больно гложет. Душу гложет.
Волком рвёт больная ночь.
И таблетка не поможет,
и не выгнать память прочь.

Давит каска, сводит скулы,
пуст почти боезапас.
Тридцать с лишним лет минуло -
слышу утренний намаз.

А за ним из-за дувалов -
пули, мины, русский мат.
Жаль, что так патронов мало
и заклинил автомат.

♫ Афганское небо /Александр Ерохин/

А зима опять без снега, а за окнами плюс три.

Где я был и что там видел, никому не говорил.

По ночам мне снится детство, живы мать, отец и брат.

Нет, увы, иного средства, чтобы всех вернуть назад.

Афганское небо, Чеченское небо, а правда одна.

Банально, без боя, жизнь наши с тобою сотрёт имена.

И тот, кто был с нами в Бамуте, в Баграме, кто шёл впереди,

Уходит без боя из нашего строя и в небо летит,

В Афганское небо, в Чеченское небо, в багровый закат.

Как алое знамя, вдруг в памяти встанет Кабул и Герат.

Напишут газеты про то и про это, ни слова о нас.

Но нас помнить будут, и вряд ли забудут, Афган и Кавказ.

Баллада о бессмертии /Сергей Кривонос/

Взвод умирал в расстрелянных снегах,
Как раненый боец, земля дышала,
И тяжело гудели в проводах
Разрывы раскалённого металла.

Скрывала мгла растерянный рассвет,
А у холма, разрезав дым и копоть,
Осколок неба раною краснел
Над перебитой жилою окопа.

И солнце, посечённое свинцом,
Качалось, силясь в насыпь упереться,
Но согревало бережно бойцов
Родной земли недрогнувшее сердце.

Нет, не будет убийцам прощенья /Лолитта Новак/

Ночь бессонная... Утра усталость...

Пара строчек всего на листе...

Чувства выразить тщетно пыталась,

Боль занозой засела в душе.

Кровью харкает сердце с надрывом,

Мозг противится воспринимать -

Снова жертвы, вновь роют могилы,

Смерть-старуха пирует опять.

Люди ехали в день - как обычно -

Кто мечтал о своём, кто читал.

Кто-то рядом - ни в чём не отличный -

Сорок жизней рывком оборвал.

Солдатские сны /Евгений Кабалин/

Сон...

В блиндажных сумерках вонзится.
Сон...
Как когти вещей чёрной птицы.
Сон...
Смешает будущее с прошлым.
Сон...
Внутри всё светлое раскрошит.

Фронт...
Опять все нервы на пределе.
Фронт...
Остаться жить мы так хотели.
Фронт...
На передке мы все мишени.
Фронт...
Здесь отпускают прегрешенья.

Штурм...
Ползём сквозь минные султаны.
Штурм...
Всерьёз задело капитана.
Штурм...
Здесь даже солнце не такое.
Штурм...
Нам повезло, браток, с тобою.

Звон...
Как будто колокол набатный.
Звон...
От звуков скальпелей в санбате.
Звон...
В ушах от залпов самоходки.
Звон...
От рюмок с фронтовою водкой.

Дом...
В землянке снится он ночами.
Дом...
Его тепло не замечали.
Дом...
Где за окном щебечут птицы.
Дом...
В тебя живым бы возвратиться...

Стела /Галина Утюгина/

Всё грохотало и гремело,

И море, кажется, горело,

В кромешной тьме светло, как днём,

Земля охвачена огнём.

Вцепившись яростно в тот берег,

Держались куниковцы, веря,

Что если и погибнут тут,

Своей земли не отдадут.

Второго февраля, память... /Вячеслав Дербишер/

Заносит снегом постаменты,
Зима опять, как на парад,
И снова новостные ленты
Упоминают Сталинград.
И отзвук грозной канонады:
"Замри на миг, взгляни назад..."
Ему в ответ звенят награды
Ушедших в вечное солдат.
И сердце вновь щемит от боли,
И Волга повернула вспять,
И снег на вкус солен от крови,
И боль утраты не унять.

♫ На кургане /Юлия Друнина/

Пахнет летом, пахнет мятой,

И над Волгой расстилается туман.

В час вечерний, в час заката

Приходи, мой дорогой, на курган.

Над курганом ураганом,

Все сметая, война пронеслась.

Здесь солдаты умирали,

Заслоняя сердцем нас.

Кукушка солдатам считала /Анатолий Евстафьев/

За плотной стеной краснотала,

над лесом в зелёной броне,
кукушка солдатам считала
их сроки на этой войне.

Когда спят и танки, и пушки,

и души лежат на весах -
не годы кукуют кукушки,
а жизни людские в часах.

Из-за рубля /Александр Сидоровнин/

Отвоевались, вот и лазарет,

Где сведены почти что до растений.

И развлечений никаких-то нет,

А мужикам ну как без развлечений.

Поспорить что ли, только вот на что?

И тут сосед сказал: Да очень просто.

А вот давай с тобой, а первый кто

Иль выпишется, или до погоста.

Замётано - поспорили на рупь.

Теперь лежать побольше интереса,

Чтоб рана заживала вширь и глубь

На фоне улучшения прогресса.

Наш шкурный интерес и остальных,

Кто на кого, не знаю, там поставил.

Вот игрища у мужиков стальных -

Ни совести, ни жалости, ни правил.

Тот, кто был там, тот меня поймёт... /Артём Сычёв/

Когда идёт тебе всего двадцатый год,
И под обстрелом гибнет твой гвардейский взвод,
Среди смертей, в грязи воронок и развалин
Минздрав с угрозами уже не актуален.

И тот, кто был там, тот меня поймёт.
Нет, я, конечно, за здоровье и за спорт,
И за здоровый дух и тело.
И я немного не по теме, может быть,
Но перед боем покурить - большое дело.
Святое дело - перед боем покурить.

Совсем немного остаётся до рассвета.
Мы ждём. Сигнал к атаке - красная ракета.
Нам снова к черту на рога, опять под пули.
И он спросил меня тогда:
"Давай покурим?
Давай закурим на двоих одну с тобою!
Ну, а вторую - после. После боя".

И тот, кто был там, тот меня поймёт!
Дымок душистый, сладкий, словно мёд,
И в целом мире ароматней нет
Солдатских тех дешёвых сигарет.

Ракета взмыла. Дай Бог ноги и сноровку!
Не подведи меня, мой верный автомат!
У нас взамен артиллерийской подготовки
Отборный русский трехэтажный мат.

Меня поймёт лишь тот, кто там же был!
Нам вместо знамени - комбат.
Мне вместо Родины - мой брат,
С которым я до боя покурил.

Старик /Андрей Земсков/

Каждый вечер прогулка даётся ему с трудом.

Возвращаясь, он часто не узнаёт свой дом,

Словно он не гулял во дворе, а бродил сорок лет в пустыне.

Он в дрожащие руки стакан берёт.

Ему хочется пить, но он видит в стакане лёд,

Или наоборот - ждёт, пока кипяток остынет.

Он родных называет по именам:

Это Розочка, это дядя Абрам,

Это брат Давид, погибший под Ленинградом.

Все они живы, все рядом с ним,

Улыбаются: "Если устал - поспи!

Мы уйдём, но смотри - твои внуки с тобою рядом".

Он устал, он ложится - но как уснуть,

Если руки, которые он положил на грудь,

Превращаются в край ледяного рва на окраине сада.

И чужие солдаты евреев толкают в ров,

И команды короткие, и автоматный рёв...

Горькая память войны /Олег Мартынов/

Петербург не забыл,

что такое война и блокада.
До сих пор не залечены раны 

тех страшных, трагических дней.

Нет давно уже с нами

любимого нам Ленинграда,
Но он в памяти нашей

с годами нам ближе, родней.

Дует ветер балтийский,

мешая дожди, снегопады.
Пискарёвка* в гвоздиках,

как алая кровь на снегу.
Мы пришли поклониться

всем тем, кто не выжил в блокаду.
Помним мы, что у них

навсегда будем в вечном долгу.

Ленинград. День снятия блокады /Алексей Стародубов/

Не жалею я слов восхищённых,

С благодарностью сделав поклон,

Ленинград - символ непокорённых,

Ленинград - сердца каждого стон.

Как в блокаду с зимою холодной

Ты боролся и верою жил,

Шёл к станку, ленинградец голодный,

И для фронта снаряды точил.

Эти граммы блокадного хлеба,

Свой рабочий паёк, словно клад,

Нёс домой... А враг сбрасывал с неба

Смерть, закованную в снаряд.

Погибал, но несломленный падал

Самой лучшей страны патриот.

Для него было главной наградой

Знать, что враг всё равно не пройдёт.

Роща Сердце /Виктор Будаков/

Знать, я в детстве не знал о сражении здесь

И о роще с названием Сердце не слышал.

Роща Сердце - солдатская горькая честь,

Роща Сердце, ты прошлым, истаянным дышишь!

Кто здесь выжил, теперь никого не найти.

Мирно в роще на некогда гибельном склоне.

Лишь веселый кустарник сквозит на пути,

Или я на пути у веселых влюбленных.

Январский парад /Юрий Никитенко/

Те, кто в Вечную Память от стылой Невы
Из окопов шагали поротно, повзводно,
Этой ночью пройдут, не склоня головы,
Незаметным парадом по Городу гордо.

Что-то слышится в песне Балтийских ветров -
То Седьмая Симфония, эхо Блокады.
Чьи-то тени на стенах Кронштадтских фортов -
Взрывов отблески, грохот глухой канонады.

Эта ночь где-то в самом конце января...
На чугунных цепях размыкаются звенья.
Над водой молчаливые сфинксы парят.
Строй идет по граниту: ступень за ступенью.

Памяти погибших в аэропорту Домодедово /Борис Бударин/

Не аорты разрыв -

Жив.

Не осколками посечён -

Спасён.

Лишь дрожит рука         

пока...

А если завтра взорвут облака?

И шахидка вонзит в апрель

сто тысяч болтов и гвоздей -

во имя каких идей?

Красный цвет - не гвоздик.

С шёпота - на крик:

Во имя чего?

Сейчас повезло,

но скоро новое зло

Боль с годами всё неистовей /Александр Карпенко/

Боль войны с годами всё неистовей
В памяти кипит, всё горячей...
Помнишь, друг, мы стали альпинистами
Под огнём кинжальным басмачей?

А земля, как встарь, кишела гадами -
И, казалось, нету райских мест...
Но вершины были нам наградами,
И в вершине каждой - Эверест!

Ох, что было! Есть что вспомнить нам с тобой,
И не раз ещё расскажут сны,
Как мы лезли, лезли на стену,
Альпинисты необъявленной войны.

И месили глину мы трущобами,
Ожидая смерть из-за угла, -
Но за ней, рогатой, зрели в оба мы,
Чтоб она врасплох нас не взяла!

А дороги были просто свалками,

Кладбищами техники и душ,
И подчас нежданными подарками
Нас встречал мятежный Гиндукуш...*

Сапёрам /Алексей Ерлыков/

Не спеши всегда быть первым,
Ждать полезно иногда.
Путь сначала пусть проверят
Инженерные войска.

Где таится смерть сегодня,
Не подскажет нам суфлёр.
Отойди, с прицелом модным,
Здесь работает сапёр.

Бой ведётся тихий снова,
Бой опять с самим собой.
По спине мороз суровый,
Пальцы лишь хранят покой.

Во дворах пятиэтажек
Восхищённый ревизор,
Паутиной из растяжек
Враг красивый сплёл узор.

Т-34 "Тигру" не помеха /Владимир Литвишко/

Героям Великой Отечественной войны

Т-34  "Тигру" не помеха.

"В лоб" снаряд не всадишь. Сбоку как зайдёшь?

Он таких навылет бьёт с большим успехом.

Перспективы жутки, пробирает дрожь.

Толку, что ты шустрый! Там калибр мощнее,

пушка метит дальше и прочней броня.

Как здесь извернёшься?.. Выжить как сумеешь?..

Если что-то знаешь, научи меня!

С ним в бою открытом справишься едва ли.

Раз дана команда, атакуй, гори...

Сколько в наших ротах танков посжигали!

Сколько экипажей выжжено внутри...

Мальчики /Юрий Вологодский/

Утром в срок назначенный,
После шумной ночки,
Уходили мальчики -
Мамины сыночки.

В камуфляж наряжены,
С нежными руками.
Что-то очень важное
Обещали маме.

Говорили главное

На перроне станции:
Не война объявлена -
Просто операция.

Мальчики-романтики
Проявляли смелость.
Поиграть в солдатики
Мальчикам хотелось.

Капали мороженым
На бетон перрона
На глазах восторженных
Девочек влюблённых.

Мальчики примерные
Или шалопаи,
Верят, что бессмертные,
Смерти не бывает.

Это мой дом /Андрей Земсков/

"Это мой дом", - он шептал, а его все просили

Освободить, потому что развалины эти сносили.

"Это мой дом", - он держался за ручку дверную.

Ставили точку, а он норовил запятую.

В сорок четвёртом году разорвали блокаду.

Сорок четыре ему, он прошёл сколько надо.

Сколько ходил он в разведку за линию фронта...

"Это мой дом", - он стоял, вспоминая о чём-то.

Вот коридор, и бежит его дочка навстречу...

Запах сирени и майский сиреневый вечер...

Вот эта комната, мир довоенный, свободный...

Нужно сносить - четверть дома разрушено бомбой.

На броне /Алексей Сергеев/

Флажок колышет ветром на "броне"

Из трех полос, простреленных навылет...
На час забыть хотя бы о войне
И нацарапать пару строк о мире.
Чтоб оказаться где-нибудь не здесь,
А дома, где закрыты плотно ставни,
У той берёзы, где в родном гнезде
Журавль свою выглядывает стаю.
Реки прохладной ласковый разлив
Купает в водах новые рассветы...

♫ Осколок памяти моей /Григорий Павленко/

Боль то ушла, то снова вернулась -

Это осколок с прошлой войны...

Гостьей непрошенной память проснулась.

"Где ж вы лежите теперь, пацаны?

В братской могиле у мраморной стелы,

Там по весне всегда птицы поют...

Или в Ростове, в холодном вагоне*

Нашли свой последний приют?"

Что-то всё чаще стали мне сниться

Мост через реку с мутной водой,

Грозный в огне и усталые лица

Этих парней из пехоты морской...

Чаще смотрю я на старое фото -

Здесь им по двадцать, совсем пацаны,

Вот улыбается с краешку кто-то,

Будто бы не было этой войны... 

Раненый БТР /Игорь Некрасов/

Когда моя броня была неуязвима,
И краска не сошла до оспин рыжей ржи,
Не бредил я судьбой скитальца-пилигрима
И призраком себя в то время я не жил.
Мы были табуном. Таких, как я - пять дюжин.
Мы рысью и в галоп носились тут и там -
Где минимум дорог и много троп верблюжьих -
Топча Маликов край по прозвищу Афган.
Где мало пастухов, где много мин и боли
Упрятано в земле для ног и для колес,
Монисто из причин для траурных застолий,
И зло плодило зло, и злость рождала злость.

В тот памятный мне день в Кабул вели колонну,
А в ней обычный сброд: братва-наливники,
Тентованная чернь несла кубы и тонны,
Патроны и муку везли грузовики...
Чихнув на этикет, дымили гарь Камазы,
Мне так не довелось ни разу рвать нутро,
Хотя я столько дыр по прихоти спецназа
Изведал, подвозя их в пекло на "контрол".

Случилось, как всегда, неистово и скоро:
Фугаса пасть меня лишила колеса,
И сразу с двух сторон с лихвой наслали горы
Пираний из свинца по наши телеса.

Бойцам - не до меня: кто ранен, кто и хуже,
Забрали всех - ушли, остался я один.
С оторванной ступней, изранен и контужен,
Катящийся в овраг по руслу талых глин.

Вернулись ли за мной, мне это неизвестно,
Тоску перестрадал и больше не грущу,
Я выбрался тогда из той ложбины тесной,
Тропинку разглядев сквозь триплексов прищур.
Душманы, пастухи - никто меня не тронул, -
Боялись, или так мне истово везло,
Поныне колешу по призрачным законам -
Стал призраком себя, верша судьбы излом.

Пропажа /Вячеслав Кузнецов/

Я позабыл, какой у хлеба вкус,

Давясь баландой с лебедой прогорклой.

И лишь ночами снился хлеб -

Душистый, тёплый, с ноздреватой коркой.

Нет, я тогда от горя не ослеп,

В том ледяном седом полуподвале.

Мы потеряли карточки на хлеб

И, голодая, - просто пропадали...

И было странно:

Каждый день, с утра,

Всё те же люди в очередь вставали,

К прилавку прорываясь "на ура",

А нас отныне это не касалось.

Ты очнулся вчера /Татьяна Яшина/

Тусклый свет круглой лампы. Больница. В халатах врачи
Быстрым шагом снуют тут и там. Где-то хлопает дверь.
Твой сосед, тот, что справа, без ног. Он неделю молчит.
Твой сосед, тот, что слева, он мира не видит теперь.

Ты очнулся вчера. Ты, похоже, в бою уцелел.
И пока что не знаешь, чем долгий закончился бой.
Помнишь, кажется, только, как начался сильный обстрел,
Как товарищ кричал тебе: "Миха, нас справа прикрой".

А потом - лишь туман, и горячая боль в голове.
А потом - закружилась земля, а затем - темнота.
Но ты выжил. И смотришь в окно. За окном лёгкий снег.
Он летит не спеша. А в душе у тебя пустота.

Будет всё по-другому теперь. Не сдавайся, боец!
Бог даёт еще шанс. Он пока что тебя уберёг.
Значит, жизнь продолжается. Это ещё не конец.
И в груди твоей будет гореть золотой огонёк.

Военный корреспондент /Дмитрий Юрчук/

Там, где пули свистят, где разрывы снарядов,

Где опять разгорается злобы костёр,

Там ведёт репортаж, не считая преграды,

Наш российский отчаянный брат военкор.

Несмотря на мороз, на жару или бури,

Даже в самой далёкой точке нашей земли,

Журналисты опять смело лезут под пули,

Чтобы правду все люди увидеть смогли.

Человек живёт на белом свете... /Александр Межиров/

Человек живёт на белом свете.
Где - не знаю. Суть совсем не в том.
Я - лежу в пристрелянном кювете,
Он - с мороза входит в тёплый дом.

Человек живёт на белом свете,

Он - в квартиру поднялся уже.
Я - лежу в пристрелянном кювете
На перебомблённом рубеже.

Человек живёт на белом свете.

Он - в квартире зажигает свет.
Я - лежу в пристрелянном кювете,
Я - вмерзаю в ледяной кювет.

Снег не тает. Губы, щёки, веки

Он засыпал. И велит дрожать...
С думой о далёком человеке
Легче до атаки мне лежать.

Если спросишь /Юрий Беридзе/

Меня провожает неполная рота

и вся, что в бою уцелела броня.

Обычная рота, царица-пехота,

неполною стала она без меня.

А так, слава Богу, все целы покуда -

один только я ухожу навсегда,

пока что не знаю, в какие пределы,

но, Боже, тебе-то известно, куда.

Серёжа, держись! /Андрей Ледащев/

От взрыва в ушах свистит,
как стеклом по железу,
Но под завесу дымов
мы почти добрались.
Три сотни шагов доползём,
добежим и долезем.
"Серёжа, держись, я прошу тебя -
только держись!"

Жгуты из аптечек, бинты,
турникеты, пакеты.
Всё в дело, всё в тело и даже
в мышцу промедол.
Про подвиги наши пускай
не напишут в газетах,
Как мы погибаем,
когда нас утюжит хохол.

Хлопок за спиной, и до взрыва
секунды четыре.
Скрипит на зубах
луганской земли чернозём.
Я сплюнул, ругнулся, как будто
один в этом мире,
"Серёжа, держись - мы с тобой
до своих доползём!"

Война нас не щадила /Анатолий Карасёв/

Свинцовая метель

к земле прижала.

Смертельная шрапнель

пустила жало.

Нагрудным снегирём

халат расцвечен.

Его зовут Артём -

поставлю свечи,

Коль выживу в бою

здесь, под Смоленском,

У смерти на краю

на поле энском.

Девятая рота /Олег Суриков/

...Известно с библейских времён, что в огне нету брода
И нет в магазинах последним патронам цены...
Девятая рота, особая рота, десантная рота...
Девятая рота, стоят здесь твои пацаны...

Решают проблемы войной и вожди, и народы
С времён македонских до путинско-бушевских дней...
...Девятая рота, отдельная рота, десантная рота,
Девятая рота - десятки российских парней...

...А рифмы размер разорвут, как "браслет" заключённый,
По грифу струна зазвенит - всё сильней и больней...
...Встречали в Ташкенте "двухсотыми" сотни девчонок
Парней своих русских, своих белокурых парней...

На ледяной ладони Ладоги /Павел Великжанин/

Они всё знают без поэзии,

Кто голодали, бились, мёрли:

Как финский нож солёным лезвием

Торчит, костлявый, в невском горле,

Как в свете фар сияют радуги,

А смерть столбом снарядным брызнет -

На ледяной ладони Ладоги

Упрямо бьётся жилка жизни -

Как метроном считает хлебные,

То ли мгновенья, то ли крошки...

Что могут речи все хвалебные

Добавить хоть к одной бомбежке?

Эти умные мальчики /Людмила Гонтарева/

Эти умные мальчики с крепким словарным запасом,
что бесстрашно в атаку рвутся всем смертям / всем чертям назло...
На груди - Че Гевара, в наушниках - "Сектор газа".
Пуля-дура - понятно: случайно опять повезло.

А затем - ренессанс тоски и триумф бессонниц.
Безутешной рыбой становится вдруг песок.
Ни елейный тон, ни надрывный хор богомолиц
не уменьшат боли. И снова вишнёвый сок

♫ Штурм /Сергей Тимошенко/

Яркий луч, прорываясь сквозь тьму,

Осветил незнакомый квартал.

И из мрака навстречу ему

Показался разбитый вокзал.

Мёртвый лик обгоревших машин

Изуродован рваной бронёй,

Чёрный дым от расплавленных шин

Пеленою повис над землёй.

Кто видел такое своими глазами,

Тот будет не раз, просыпаясь ночами,

Искать под рукою последнюю пару рожков.

Забыть невозможно тот вечер морозный,

Когда мы вошли в затаившийся Грозный,

Где нас поджидала голодная стая волков.

Так, наверное, выглядит ад,

Что обещан нам был в новый год.

Твёрдым шагом мы, как на парад,

Шли на штурм по приказу "Вперёд!"

Мирной жизни взорвав тишину,

Стали явью кошмарные сны,

И внезапно объяло страну

Пламя новой гражданской войны.

Могилы нам рыли снарядов разрывы.

Такие картины лишь в фильмах красивы,

Которыми с детства учили нас, как воевать.

А здесь каждый час погибают ребята,

Их жизнь коротка, как приклад автомата,

Но Родине нашей, похоже, на это плевать.

♫ Неоконченное письмо /Александр Ерохин/

"Если ты читаешь эти строки, то меня, наверно, нет в живых.
Час назад крылатая ракета сбросила с небес российский "МиГ".
И когда сработала тревога, катапульту выбросил прибор,
Замело осколками дорогу, и последний вздох издал майор.

А ракеты мчались, словно мухи, прорывая крепкую броню,
А с проклятых гор сползали "духи", убивая молодость мою.
И бесстрашный взор погибших братьев смотрит на распятую луну.
Капитан Ильин, сержант Кондратьев, вы погибли за свою страну.

А над Россией кружится метель,
Летят похоронки в Самару и Тверь.
И матери плачут, и жёны рыдают,
А мы умираем, а нас убивают.
Чужие мы здесь, то не наша война,
Лежит на броне молодой старшина,
И шепчут кровавые губы:
"За что нас, страна?"

♫ Пусть будет мир /Александр Ерохин/

А планета устала от войн,

От бессмысленной битвы за власть,

Где в крови принимающих бой

Мир рискует без вести пропасть.

И всё чаще разрывы гремят,

Не щадя стариков и детей,

И рыдает над другом солдат,

И становятся люди злей.

А мы лишь гости на земле,

И вечно жить нам не дано.

Зачем, скажи, тогда мы начинаем войны?

Давайте будем в мире жить

И каждый новый день ценить,

Ведь наши дети мира этого достойны.

А мне дочь нарисует парад,

Вместо танков там море цветов,

Дети за руки держат солдат,

Снизу подпись: Мир - это любовь!

И так горько защемит в груди

От наивной девчачьей мечты...

У детей наших всё впереди,

Если мир сохранить сможем мы.